Сага о живых кораблях
Шрифт:
«Фасса, детка, ты такая сладкая, я не могу устоять», — стонал когда-то Фаул дель Парма, входя в ее комнату, входя в нее саму. А ведь тогда Фасса была всего лишь неуклюжей, пухлой маленькой девочкой с тонкими, туго заплетенными черными косичками. Она носила самую уродливую и закрытую одежду, какую только могла найти, но это не оттолкнуло Фаула.
Впервые Фасса намеренно призывала воспоминания, которые так долго пыталась похоронить; сейчас она искала в них уверенность. Она действительно была неотразима для мужчин. Фаул дель Парма доказал это, не так ли? Даже зная, что это неправильно, даже зная, что Фассе это ненавистно, он все равно не желал оставить ее в
«Все, что в тебе есть: твоя походка, твоя улыбка, то, как ты прикрываешь глаза, пряча их в тени густых ресниц...»
Вместо того чтобы придать уверенность, воспоминания вызвали у Фассы лишь отчаяние. Должно быть, она действительно приманивала его — не словами, но тем, как смотрела на него, как ступала. Каким-то образом она заставляла папу желать ее, сама того не понимая. Она была плохой девочкой, и если мама об этом узнает...
Где-то в глубине памяти мама с криком падала, бесконечно падала сквозь блистающий великолепием атриум отеля, и ее тело вращалось, увлекая за собою целое облако полупрозрачных драпировок. И в этом тоже была виновата Фасса. Девушка закричала и изо всех сил швырнула что-то через всю каюту; в тот же миг в незапертую дверь влетел Сев Брайли.
— Что такое? Что случилось?
Его руки обвивали ее, и Фасса прижималась лицом к чистой накрахмаленной ткани его рубашки, ощущая щекой, как бьется его сердце. Почему-то она плакала и никак не могла остановиться, и все это время Сев просто обнимал ее. Не пытался уложить ее на койку, не позволял своим рукам незаметно соскользнуть пониже, тайно лаская спину девушки. Он просто держал ее в объятиях.
— Ну я же тебе говорила, — промолвила наконец Фасса, подавив последний всхлип, — у меня бывают плохие сны.
— Когда я уходил, ты вроде бы не спала.
Фасса сделала глубокий судорожный вдох.
— Я... я боюсь сейчас оставаться одна, — призналась она. И это была чистая правда. — Ты не можешь побыть со мной?
— Вполне, — кивнул Сев. — Я так или иначе собирался это сделать. — Он отпустил Фассу, словно поняв, что она уже пришла в себя, и сделал шаг назад. Девушка снова вздохнула, на этот раз не без тайного умысла, следя, куда он смотрит. Да, он совершенно точно замечал, что от этих вздохов происходит с узлом, удерживающим простыню и расположенным точно посередине между грудями Фассы. И не мог отвести глаз от нежной кожи, казавшейся еще более мягкой по контрасту с грубой белой тканью простыни. Хорошо. Именно в этом направлении и нужно работать; следует думать об этом и ни о чем другом, иначе не удастся привлечь этого мужчину на свою сторону, прежде чем она предстанет перед судом.
— О, это верно, — произнесла Фасса, позволив слезинке выкатиться из уголка глаза; в ее нынешнем взвинченном состоянии это было совсем просто. — Я забыла — ты ведь мой тюремщик, не так ли?
От этого утверждения Севу, похоже, стало неуютно, и именно этого добивалась Фасса.
— Я бы сформулировал это несколько иначе. Но кто-то должен оставаться с тобой до...
— До конца, — довершила его фразу Фасса. — Какие приговоры сейчас в моде? Ты думаешь, меня направят на каторжные работы? — Она вскинула голову, приняв позу христианской мученицы: вся воплощение благородного вызова, жертвенности и невинности. Но одновременно она слегка пошевелилась, заставив простыню плотно облепить одно бедро. Фасса надеялась, что это даст Севу представление о том, какого рода «каторжные работы» уместны для такой подсудимой.
— Тебя будут судить честно, — заверил Сев, — и ты сможешь высказаться в свою защиту.
— Вот как? — фыркнула Фасса. — Посмотри на меня. Ты не думаешь, что какой-нибудь престарелый судейский сморчок захочет подвергнуть меня стиранию личности? Они решат, что жаль будет зря расходовать такое прекрасное тело, — и тело сохранят, а личность сотрут и смогут сделать с телом все, что захотят.
— Я уверен, что такого не будет, — ответил Сев, но голос его звучал далеко не так твердо, как несколько секунд назад. Фасса мысленно зааплодировала своей сообразительности. Было бы практически бессмысленно уверять Сева в том, что она невиновна в тех преступлениях, в которых ее обвиняют: ведь Сев был главным свидетелем. Гораздо умнее было перевести разговор на коррупцию, царящую на всех уровнях органов управления. Сев немало знал об этом. Пусть подумает над тем, что Фассу, возможно, подвергнут бесчестному суду, пусть попотеет — Фасса именно на это надеялась, — представляя, как ее превратят в безмозглую игрушку для сексуальных утех какого-нибудь коррумпированного чиновника.
— Ты же знаешь, что так и произойдет, — тихо сказала Фасса. — Ты знаешь, как широко распространен обман в кругах власти. Все хотят что-то получить для себя. Один из них захочет меня, и тогда... — Она с кривой улыбкой послала в пространство воздушный поцелуй. — Прощай, Фасса дель Парма! — А теперь пора позволить простыне соскользнуть на пол, давая Севу возможность узреть, что именно может заполучить какой-нибудь грязный старикашка, если он, Сев, не успеет первым. Фасса двинулась к Брайли, медленно, шаг за шагом, глядя, как заливает румянец его красивое лицо, как синие глаза темнеют от желания. — По крайней мере, ты можешь должным образом попрощаться со мной, Сев, любовь моя, — прошептала соблазнительница.
Она замерла, закрыв глаза, ожидая теплого прикосновения его губ к ее губам, его рук к ее телу...
— Думаю, это лишнее, — ответил Сев Брайли, и, когда Фасса распахнула глаза, потрясенная и не верящая своим ушам, он уже отступил на два шага и оказался у дверей каюты.
Вновь оказавшись в коридоре, Сев активировал замок, не позволяющий Фассе покинуть каюту. Прислонившись к стене, Брайли вытер лоб тыльной стороной руки, но это не очень-то помогло: он чувствовал себя так, словно только что пробежал десять миль по джунглям Капеллы. Пожалуй, нужно принять холодный душ. И десятимильная пробежка — тоже неплохая идея. Правда, он не может оставить Нансию в одиночку охранять Фассу.
Однако он может заручиться дополнительной помощью — подстраховаться от соблазна.
— Нансия, — произнес Сев, глядя вверх, на стык потолка и стены, где были установлены ее слуховые сенсоры. — Нансия, я думаю, тебе следует полностью активировать сенсоры в каюте Фассы. Я знаю, это нарушение права заключенного на приватность, но это очень опасная женщина. И еще, Нансия. Лучше будет держать сенсоры включенными все время. Даже тогда, когда я там вместе с мисс дель Парма.
Сев подумал и решил, что последнее требование выражено недостаточно четко.
— В особенности когда я там вместе с Фассой, — уточнил он.
— Я уже это сделала, Сев, — ответила Нансия через встроенный в стену динамик. — Не волнуйся. Ведется наблюдение и запись.
— Превосходно, — сквозь зубы процедил Сев. — Я уверен, что эта сцена будет весьма занимательной для тех, кто не подвержен гормональным всплескам. А теперь, если ты не против, просто присматривай за Фассой и дай мне знать, если она попытается что-либо предпринять. Я буду в корабельном тренажерном зале.