Сага об орке. Выбор сделан
Шрифт:
Сон ночью не шел. В мыслях крутилась одна и та же мысль: нафига я каждый день возвращаюсь на пастбище? Ну все-таки?
Коптильня? Мы с Фроди ее в склоне холма выкопали. Склон у меня есть и там. Фьорд вообще — это один большой, крутой склон. Вернее даже два, но мне и одного хватит. Правда рядом с пляжем он заросший, и грунт сейчас промерз, хоть динамитом взрывай, но какой-никакой опыт я уже приобрел — рыхлил землю топором, и потом лопатой отгребал. Вкопал же я несколько столбов? Ну так и длинную канаву пророю, вопрос времени, а его у меня хватает.
Далее, здесь я ужинаю, готовлю еду с собой… Черт, а кто мне помешает прихватить с собой котел? Фиг с ним, что тяжелый, не таскать туда-сюда, на пляже и оставлю.
Сон? Да, под навесом не поспишь. Вернее, спать можно — но одетым-укутанным, и огонь в очаге всю ночь поддерживать. Но зачем мне спать под навесом? Есть же Фродина палатка! Офигенная, проверенная и теплая палатка, которую после уборки сложили здесь же в землянке. Конечно, чтоб ее оттарабанить на берег придется потрахаться, возможно — убить целый день. Ну и что?! Зато я разом решу проблему своих метаний туда-сюда! Это же часов четыре-пять в день высвобождается! Тем более если я и дальше буду ходить на рыбалку такими набегами: три дня здесь, один день у Гунара, я экономлю массу времени!
Сон вообще сдуло, я сел. Сначала на досках ложа, потом встал, поворошил торфяные угли в очаге. Эх, придется еще и топливо перетаскивать… Хотя чего ради? У меня же там заросли. Чтоб дров нарубить даже ходить никуда не придется. Жаль только там все ивняк… Да ерунда — недалеко от фьорда есть лесок. Пофиг что деревья корявые, в очаге любые сгорят!
Почувствовал легкое сердцебиение, как всегда, когда мозг начинал что-то старательно обсасывать, подкрадываясь к решению.
Так, теперь самое главное… Рыба! Мой, мать его, ресурс, который, с одной стороны, обеспечивает деньгами и статусом. С другой — что делать с трехдневным уловом? Даже мысленно увидел эту гору рыбы!
Сейчас я тащу вечером килограмм тридцать, иногда поболе. Тащу с берега до пастбища. Уже даже привыкать стал, можно попробовать еще килограмчиков пять накинуть сверху. Но ведь если у меня накопиться сразу за три дня… Скрипнул зубами: охренеть — под сотню кэгэ! Да я сдохну, пока это дотащу. Волоком по снегу, ибо на спину я столько не повешу, я не самоубийца.
Вскочил, заходил по землянке туда-сюда. Блин, что делать с рыбой? Что делать?… Вообще-то, когда у меня будут волокуши, думаю плюс столько же, или даже больше я упру. Но, во-первых, волокуш пока нет, во-вторых, это все равно не в три раза!
Ладно, выдохнув, подошел к столу, махнул остатки кваса из кружки. Что сейчас голову ломать? Утро вечера, как говориться…
Утром на зарядку я забил. Знаю, что неправильно, но… Сегодня — день переезда!
Позавтракал остатками каши, отмыл котел, и приготовил к отправке на берег. Думаю, всю крупу сразу тащить не стоит, все равно от Гунара мне мимо пастбища проходить, так что буду брать на три дня, остальное пусть в землянке хранится. Сейчас продуктов взял на сегодня и на завтра.
В первую очередь, конечно, надо отправить во фьорд палатку. А это, между прочим — девять трехметровых жердей! Четыре образующие основу, две пары точно таких же — боковые «треугольники», и верхний конек. И если половину этой вязанки я еще мог бы утащить на горбу, все сразу — будет перебор. Решил трелевать, почти так же, как доставляли лес от Ингвара. Еще я решил взять один дощатый щит-топчан, из тех, на которых в палатке спали Фроди с Итуном. Его я подвязал к жердям. Ну и сам тент весил не мало, все-таки не нейлон современной мне палатки, а толстенное, все из себя махровое сукно, плотней даже чем мой зимний плащ. Тент закрепил на поняге, сняв предварительно корзину — больше я за один раз не смогу.
Сколько я добирался до фьорда — не знаю. Знаю только, что когда наконец увидел берег — рад был, несказанно! Вся дорога превратилась в сплошное соревнование со связанным каркасом — то я его
Спуск к воде превратился в отдельный цирк, где я был главный клоун. Жаль не видел никто, а так бы наверно ставки делали — сломает этот придурок себе шею, или нет?
Свалив все рядом с навесом, я передохнул, «зарядил» захапы… С тоской подумал: «ну почему я не решил тащить все одним рейсом?» И отправился обратно.
Время было далеко за полдень, когда я наконец то вернулся во фьорд второй раз. Следующая ходка была полегче, и я решил перед сборкой палатки поплавать.
Плаванье все больше и больше доставляло наслаждение. Если бы я при этом еще и не тонул, было бы вообще хорошо. Но и так, пока мое тело двигалось, создаваемая гидродинамикой подъемная сила удерживала меня у поверхности. Вот когда инерция иссякала, я тут же начинал погружаться. Но пока остаются силы двигаться — утонуть мне не грозит. А, как оказалось, брасом я могу двигаться очень долго. Сколько — не засекал, но наверно ОЧЕНЬ. Ибо я почти не уставал на брасе, еще и научившись расслабляться в момент скольжения, вытянувшись после гребка ногами, на выдохе.
Туда-сюда через относительно узкий фьорд плавать наскучило весьма быстро. Я же ни разу так и не сплавал глянуть — а что же там? Где мой «теплый» впадает в другой, более крупный скальный залив.
Так в чем вопрос? Или меня кто-то держит, не пускает, ограничивает? Я развернулся, и погреб на выход.
Постепенно становилось холоднее — горячая вода, которую нес в мой фьорд «тухлый» ручей разбавлялась морской, и плаванье оказывалось все более «освежающим». Не знаю, связано это или нет, но и берега становились все вертикальнее и скалистие. Фьорд повернул, скрывая за поворотом знакомые места, всякая поросль на склонах исчезла, а сами склоны превратились в отвесные каменные стены. Я плыл словно сквозь узкую щель в горном массиве.
Заглядевшись вверх, чуть было не уткнулся в кромку льда.
Лед! Елки-палки! Да я настоящий морж! Веселое любопытство заставило вцепиться в довольно-таки толстую кромку, и-эх! Толчок ногами, выход на руки…
О мой бог! Как же тут холодно! Выскочив на лед, я аж начал подпрыгивать, настолько холодно было стопам. Кожа моментально покрылась здоровенными мурашками. Мокрому телу холодно было так, что заныло сердце, будто стиснутое безжалостной рукой.
Краешком сознания понимал — подобные эксперименты со здоровьем могут закончиться безвременной и трагической кончиной, но любопытство заставило пробежаться по снегу немного вглубь. Не много — шагов десять. Все равно, до выхода из узкого скального коридора было еще метров сто. Где-то там маячил более широкий фьорд, и его противоположный берег был уже далеко. Добежать бы, глянуть — а море, там, справа, замерзло? Но видимо там я и останусь, скрюченной, сине-зеленой загогулиной на белом снегу, и буду лежать, пока по весне лед не растает, и еще один скелет окажется на дне.
Развернулся, поскальзываясь и пробуксовывая по льду под снегом ломанулся в спасительную воду. Шаг, другой, третий, толчок от кромки, краткий миг полета и я с шумом головой вперед вошел в парящее зеркало залива.
Почти сразу ушел на глубину, отчасти по инерции, отчасти в результате нескольких гребков. Не дожидаясь гипоксии, выскочил на поверхность, пошел энергичным кролем разбивая мышечной работой смерзшиеся кристаллики озноба в сосудах и суставах. Не знаю, попал бы хоть в какой-нибудь зачет мой заплыв, но парочку личных рекордов я сейчас наверняка улучшил. Не задерживаясь у пляжа, проскочил аж до устья ручья, где в клубах пара горячая вода сбегала бурным потоком по камням.