Сагарис. Путь к трону
Шрифт:
Весна пришла дружная. По утрам еще случались заморозки, но днем благодатное солнце щедро изливало свое тепло на землю, изрядно промерзшую за зиму. Все живое рвалось к солнцу и свету; трава росла так быстро, что все диву давались. Только вчера луговина, едва освободившаяся от снега, печально желтела кустиками сухостоя и рыжими проплешинами мха, а уже утром она была покрыта бархатным зеленым ковром. Еще день-два – и зазеленевшие косогоры с восточной стороны запестрели первыми цветами.
Близился праздник богини Язаты. Печальная Сагарис, снедаемая ревностью, почти перестала общаться с Пасу. Но та не обижалась: ей было не до подруги. Она старательно обхаживала своего избранника – богатыря Аму. Он сильно выделялся среди других мужчин
Чтобы хоть как-то избавиться от доселе незнакомого ей чувства, которое приносило страдания, и выбросить из головы дурные мысли, Сагарис занялась давно задуманным делом. Она решила изготовить себе кожаный панцирь. У нее имелся старенький, но на него надежда была слабая. Он изрядно обветшал, кожа начала плесневеть, а местами и вовсе превратился в труху.
Добыть себе панцирь, изготовленный ремесленниками, хотя бы греками-колонистами, которые жили на берегах Понта Эвксинского 12 и Меотиды, у Сагарис пока не было возможности. Ведь ее отряд в основном сражался с разбойниками-оборванцами, которые сами пользовались ненадежными матерчатыми панцирями или теми же кожаными, но плохо изготовленными. Их могла пробить даже стрела, пущенная с большого расстояния.
12
Понт Эвксинский – древнее название Черного моря. В переводе означает «Гостеприимное море».
У Сагарис имелась превосходная шкура дикого быка – тура. Это был подарок матери. Несмотря на свое жреческое звание, мать была сильной воительницей и удачливой охотницей.
Раньше стада туров паслись в степи, и охотиться на них было легко, но теперь их количество стало значительно меньшим, и дикие быки начали прятаться по лесным зарослям. Охота на чуткого и сильного зверя в лесах стала делом избранных. Не всякая дева-воительница могла выследить небольшие стада туров. А выследив – убить.
Рассвирепевший тур мог наделать много бед. Его толстая кожа отбивала стрелы не хуже хорошего щита, а значит, нужно было приблизиться к нему на расстояние удара копьем. Но если в этот момент рука дрогнет, и наконечник копья не достанет до сердца зверя, тогда молись Язате о спасении. Убежать от неповоротливого с виду тура невозможно, а его рога, достигающие длины двух локтей 13 , могли пришпилить к земле человека даже в металлическом панцире.
Как бы там ни было, но великолепная, хорошо вычиненная шкура дикого быка оказалась в распоряжении Сагарис. Она решила для особой прочности сделать панцирь из трех слоев кожи. Вырезав заготовки, юная воительница несколько дней вываривала кожу в масле, чтобы придать ей дополнительную твердость. После изготовления панциря нужно было еще смазывать его и медвежьим жиром, чтобы он служил подольше. Такой доспех не уступал металлическому, но весил больше.
13
Локоть – единица измерения длины, не имеющая определенного значения и примерно соответствующая расстоянию от локтевого сустава до конца вытянутого среднего пальца руки. Здесь локоть греческий = 46,3 см.
Однако это обстоятельство не пугало крепкую девушку. Тем более что она не собиралась воевать в пешем строю. А ее любимец Атар мог нести на своей спине и более тяжелый груз, нежели его хозяйка в полном боевом облачении.
Конечно, кожа в качестве панциря не могла служить более трех лет. Она быстро запревала и приходила в негодность. Но это обстоятельство не очень волновало Сагарис. Она была уверена, что в одном из набегов на поселение
Помимо твердости, кожа имела важное защитное свойство – вязкость. Второй слой панциря Сагарис сделала сыромятным. Чередование в доспехе вываренной кожи и сыромятной давало очень хорошую защиту от стрел и колющих ударов. Конечно, при всех своих достоинствах кожаный панцирь плохо защищал от рубящих ударов боевым топором. Но Сагарис надеялась на свое превосходное владение оружие и увертливость.
Кроме того, у нее был великолепный греческий щит-аспис. Этот свой первый воинский трофей она берегла, как зеницу ока. Выпуклый щит был цельнометаллическим, но не очень большим и не прикрывал весь торс всадницы. Тем не менее благодаря своей форме он превосходно отражал стрелы, а удары топором или мечом приходились вскользь. Деревянная основа щита с внутренней стороны была обтянута кожей, а с внешней покрыта бронзой. На внутренней стороне, в центре, располагалась широкая бронзовая рукоятка, куда рука просовывалась до локтя, а кисть руки сжимала вторую рукоять, расположенную у края щита. Ее изготовили из кожаного ремешка. По краю щита находились кольца, через которые был пропущен шнур. Во время движения Сагарис перебрасывала щит за спину, что было весьма удобно.
Конечно, щит был тяжел, и чтобы удержать его, требовалась немалая сила. Но Сагарис выручали тренировки с луком, которые были обязательными для всех воительниц, начиная с детского возраста. Они подолгу стояли неподвижно, держа лук на вытянутой руке. Только так можно было добиться точного выстрела. К концу занятий легкий лук превращался в тяжелый камень, и приходилось изрядно напрягаться, чтобы не опозориться перед наставницей. Но к шестнадцати годам мышцы девушки превратились в упругие канаты, и она могла сражаться сколь угодно долго, не чувствуя усталости.
Закончив работу, Сагарис натянула сырой панцирь на деревянную болванку, повторяющую контуры ее фигуры, чтобы он хорошо высох и приобрел нужную форму. Этот манекен сделал ей Ваху, мастер на все руки. Его имя – Добрый – подходило ему как нельзя лучше. Он всегда был приветлив с воительницами, особенно с юными, которые еще несильно гордились своей исключительностью. Ваху был и кузнецом, и ювелиром, и столяром, и шорником, и вообще мастером на все руки, исполнявшим сложные ремесленные работы, столь необходимые в любом хозяйстве.
Когда Томирис гневалась, то шла в мастерскую Ваху, где его неизменная добродушная улыбка усмиряла ее раздражительность и приносила успокоение. Особенно любила царица наблюдать, как Ваху трудится над очередным кузнечным изделием. Огонь горна ее завораживал. Поговаривали, что Ваху был отцом Амы и что Томирис небезразлична к нему до сих пор, но об этом все помалкивали. Несмотря на резкое неприятие мужчин, некоторые воительницы тайно благоволили к ним. И опять-таки, это обстоятельство никогда не было источником пересудов и сплетен.
Сам Ваху был сложен, как греческое божество. Когда он, обнаженный до пояса, трудился над подковой, огонь горна освещал его мощную фигуру и великолепные мышцы, которые блестели от пота. Длинные кудрявые волосы, уже тронутые сединой, обрамлявшие освещенный алым пламенем строгий профиль Ваху, и впрямь делали его похожим на греческого бога. Неизвестно, чем больше любовалась Томирис, – танцующими огненными языками в горне или своим бывшим возлюбленным…
– Девочка, – говорил мастер Сагарис своим мягким, рокочущим басом, – скоро ты познаешь мужчину. И поверь мне, старику, это будет не самое худшее в твоей жизни. Скорее, наоборот. Для вас, воительниц, смыслом существования является вечная битва. В сражениях вы доказываете всем, и себе в первую очередь, что женщина стоит выше мужчины. В какой-то мере это так. Ведь она дает жизнь человеку. Но с другой стороны, что такое женщина без мужчины? Дети от ветра не рождаются. Не будет мужчин, исчезнет род людской.