Саид 3. В огне

ГЛАВА 1

— Крастотааа. Давно не бывал в таких местах, — довольно, с каким-то садистским удовлетворением потянул носом Молох и повернулся к новому знакомому. — Хороший у тебя клуб. Кровищей воняет, аж шерсть дыбом.

Тот усмехнулся.

— Я знал, что тебе понравится. Сам-то размяться не желаешь? Гляди, какой зверь в октагоне. Такого свалить будет непросто. Ещё ни одного поражения, — собеседник хитро взглянул на Молоха, и тот покачал головой.

— Думаешь, не свалю? Я на зоне и не таких шатал.

— Этого, думаю, не сможешь. Зона зоной, но у нас всё по-другому. Финки и кастеты запрещены. Только тело.

— Да не вопрос, — Молох завёлся. Дурная привычка, сам знает. — А как парня-то зовут? Хорошо махается, — кивнул на клетку, где татуированный псих уже превращал своего соперника в кусок фарша. Жестоко и быстро. Наносил удары молниеносно, и каждый из них, как хорошая пиздюлина куском арматуры. Кулачищи пудовые, взгляд бешеный, абсолютно неадекватный. Словно ему уже нечего терять… Молох видел таких на зоне. Опасные ребята. Тем и опасные, что стоп-крана у них уже нет. Такие умудрялись и смуту устраивать, и на ментов кидаться с финкой. За это, конечно, их уничтожали. Как сбесившееся животное… Пулей в лоб. Молоху даже было жаль парней. Он и сам немало в жизни повидал, но так, чтобы стало вдруг всё равно, чтобы самому себя в медвежий капкан загнать… Нет, он не представлял, что должно произойти, чтобы так опустить руки.

— Саид Хаджиев.

— Хаджиев? Хаджиев… — задумчиво повторил Молох и повернулся к знакомому. — Где-то слышал о таком. Или об отце его… Это же те самые Хаджиевы, да?

— Долго же ты был на киче, — покачал головой собеседник.

— Да не мало, — согласился Молох. — Десять лет как-никак. Так что мимо меня таких Хаджиевых проплыло, как говна по реке.

Знакомый отчего-то снова усмехнулся.

— Этот ещё долго продержится на плаву, — мужчина взглянул на зверя в клетке как-то тепло, по-родному.

— Твоя подружка, что ли? — оскалился Молох, на что новый знакомый лишь скривил рот в подобии ухмылки.

— Лучше. Мой брат. А ты поосторожнее с выражениями. Он в последнее время бывает не очень вежлив.

— Так ты что, тоже Хаджиев? — ошарашенно уставился на Варвара, а тот пожал плечами.

— Вроде как, да.

— Ммм… — протянул задумчиво Молох и снова вернул внимание зверю в октагоне. — Я согласен на бой. Только скажи мне, что случилось с твоим братом?

Варвар перевёл хмурый взгляд на мечущегося в клетке родственника, вздохнул.

— Беда у него случилась. Невеста погибла. А он до сих пор не верит. Вот и сгоняет ярость в боях. Так себе помогает, по себе знаю, но хоть что-то.

Так он и думал. В девяноста процентах случаев всему виной баба. Бабы – зло, если их впустить в сердце и душу, они там корни пустят, и ты, считай, навеки проклят. И хорошо, если угодило влюбиться в какую-нибудь тупую блядь, у которой в голове только шмотьё да ресторанчики. От такой вреда по минимуму. А вот если эта сука ещё и умная… Тогда, считай, всё. Допрыгался фраерок. Сожрёт и не подавится. И плевать ей, насколько стальные у тебя яйца.

— Ясно, — Молох провёл пятернёй по заросшему жёсткой щетиной лицу. — Давай, запусти меня в клеть.

Хаджиев от боя не отказался, но, когда Молох шагнул в октагон, смерил его насмешливым взглядом. Да, тот после кичи заметно поусох, только не в массе сила, и Хаджиев, как профессиональный боец, должен об этом знать.

— Привет, Саид! Говорят, ты тут самый опасный парень? Покажешь, на что способен?

Хаджиев ухмыльнулся окровавленным ртом, внутри что-то неприятно сжалось. Этот мужик вблизи кажется ещё более безумным.

— Уверен, что хочешь этого? — по мокрому от пота торсу вились старые и новые наколки. Уж в чём, в чём, а в «синей болезни» Молох разбирался. Хаджиев исписывал себя не просто так. Он, по ходу дела, добавлял по наколке раз в неделю. Чаще нельзя.

— А говорят, ваши тату не любят? — ответил вопросом на вопрос. — Чего забил себя так? Мазохист, что ли?

Наколки Хаджиева были сложными, а значит, болезненными. И все как одна вызывали тревогу. У парня явно с башкой проблемы. Какие-то жуткие черепа, огонь, люди, исчезающие в пламени, с открытым ртом, будто вопят в агонии. В основном женщины. Да. Опять бабы…

— А я не все. Так что, драться будем, или заговорим друг друга до обморока? — Хаджиев, и правда, выглядел скучающе.

— А ты сначала подлататься не хочешь? — бросил ему с насмешкой Молох. Хаджиеву действительно не помешало бы наложить пару скоб на рассечённую бровь. Потом шрам останется уродливый, а то, что шрамы мужика красят – наглая брехня. Его потом боятся все, но явно не любуются.

— Тебя загашу и подлатаюсь, — кинул тот, всё ещё на адреналине. Вряд ли он сейчас боль чувствует. Предыдущего противника из ринга вынесли.

Молох закончил с повязками на кистях, шагнул на встречу, и толпа взревела. Но… Чего-то не хватало для полного кайфа. И он даже знал чего. Хаджиев пока только вполсилы выложился, недюжинный запас энергии при нём. Это плохо. Так он долго не выдохнется.

— Слышал о твоей подружке! Мне очень жаль! — крикнул, стараясь переорать вой толпы, почуявшей кровь. Нихера в этом мире не меняется. Люди всё такие же ублюдочные твари, жадные до зрелищ, жратвы и ебли. — Ты хоть отодрать-то её успел или так целкой и… — договорить он не смог, потому что ухмылка Хаджиева в мгновение ока превратилась в оскал, и пудовый кулачище втопился в челюсть Молоха. Дааа… Это то, чего он так хотел. Раздраконить зверюгу, посмотреть его грани. Довольно забавно. Только больно, пиздец как. Будто моторвагонный состав в морду врезался. А парень неплох.

Шутки закончились со вторым тяжёлым ударом. Веселиться Молоху как-то расхотелось, и он отпрянул назад, дав себе пару секунд передышки. Злой соперник – заведомо проигравший соперник. Так было всегда. Но только не в случае с Хаджиевым. Этот засранец будто из гнева силы черпает. Хотя чего удивляться. Такие, как он, за счёт гнева и живут.

Собравшись, закрыл морду блоком, но пропустил пару незначительных ударов по торсу и пошёл в наступление. Хаджиев же, отхватив по харе, отшатнулся, широко улыбнулся. Наконец-то, достойный противник, а не те соплежуи, что были у него до Молоха. У последнего было учителей хоть отбавляй. Что до зоны, что на ней. Да и на воле много врагов осталось. Некогда клювом щёлкать.