Саит
Шрифт:
Похоже ли это на изнасилованье? Нет. Я недолго сопротивлялась. Скорей это принуждение. Я сдалась во власть сильнее себя, но не покорилась. Любовь, теплившая в моем сердце угольками все три года к этому человеку, с каждой секундой гасла.
Тишину туалета нарушают звук шлепков наших тел и тяжелое дыхание. Я отключаюсь от происходящего, улавливаю смену темпа и зажмуриваюсь, когда крепко сжимают мои бедра. Несколько секунд мы не двигаемся, потом Саит отстраняется.
Стою неподвижно, слушая, как он мое руки, выдергивает бумажные полотенца. Вновь чувствую его рядом с собой. Горячее дыхание обжигает кожу ног. Он заботливо
Внимательно разглядывает мои глаза, стирает под ними костяшками влагу. Берет за руку и тянет на выход. Выбора вновь не оставляет.
Появившись с ним в зале, опускаю голову. Кажется, что на меня со всех сторон смотрят с осуждением. Подходим к столу, я вскидываю глаза на Пола, который изумленно смотрит сначала на наши руки, потом на меня. Сглатываю.
Снимаю кольцо с пальца, кладу его перед тарелкой Пола, смотрю ему в глаза. Он все понимает без слов, нам нет нужды друг другу сейчас объясняться. Забираю свою сумочку, Саит по-прежнему не отпускает мою ладонь. Тянет к выходу. Я, как овца на веревке, покорно следую за ним.
Оказавшись в его машине, отворачиваюсь к окну. В салоне его энергетика ощущается ещё мощнее, она удушает. Я вздрагиваю, когда бедро Саита прижимается ко мне. Хочется забиться в самый угол, чтобы никто не трогал. Опустошение внутри пугает. Молчание между нами давит, а нужно поговорить. Нужно четко провести границы между «я», «ты» и «мы». Хотя какое «мы», этого местоимения между нами нет.
Глава 29. Саит
Вздрагиваю и резко открываю глаза. Не сразу понимаю, что вижу перед собой не темное небо в звездах, а белый потолок. Сон, который только что терзал меня своей реальностью, быстро растворяется в настоящем.
Пытаюсь вспомнить, кого видел, но все лица действующих героев расплывчаты. Помню себя с ощущением, что взяли в заложники. Еще в ушах стоит звук выстрела. Среляли в меня. Этот дурацкий сон снится не каждый день, только если накануне меня вывели из равновесия и утрачен был контроль.
Рука тут же нащупывает шрам, обвожу пальцами его рваные края. Отец предлагал сделать пластику, скрыть уродство. Я отказался, напомнив ему, что у него самого шрамы по всему телу, а некоторые прикрыты татуировками. Иногда подумывал сделать тату, но так и не дошел до салона. То времени не было, то интереса.
Поворачиваюсь на бок. Рядом спит Дева, отвернувшись от меня. Обиделась, и я знаю почему и за что, но объяснять ей, что со мной случилось, не счел нужным. Тупая ревность не лучшее оправдание. И контроль над собой потерял, увидев, как Пол Кар нежно ей улыбался, трогал ее руки. Чувство собственника и дикая ревность сплелись в один узел. Я хотел всему миру показать, кому принадлежит Дева Скок. Моя. Полностью только моя.
Встаю с кровати, смотрю через плечо на обнаженную спину Деву. Хочется лечь рядом, притянуть к себе и попросить прощения. Но лучше это сделать не словами, а поступками. Мы проведем пару дней в Майами, потом рванем в Дубай на денек и оттуда на Мальдивы. Девушкам нравятся Мальдивы, ведь там прозрачная вода, белый песок, ощущение отсутствия человечества.
Одеваюсь, планирую немного поработать, прежде чем проснется Дева, и мы вместе
Слышу шорох, вскидываю голову. В дверном проеме между гостиной и спальней замирает Дева. Она смотрит на меня немигающим взглядом, совсем не улыбается и вряд ли сегодня улыбнется.
— Завтракать будешь? — захлопываю крышку ноутбука, поднимаю трубку телефона, чтобы сделать заказ. Дева неопределенно пожимает плечами, подходит к окну, одергивает шторы в разные стороны и выходит на балкон.
Чуть позже выхожу следом за ней на балкон, прихватив с дивана плед, который накидываю ей на плечи. Утром присутствует свежая прохлада, а Дева в тоненькой маечке и спортивных трико.
— Сегодня закажу билеты в Майами, потом поедем в Дубай, а после на Мальдивы. Ты была на Мальдивах? — окидывает меня пренебрежительным взглядом, подходит к перилам. Внезапно пугаюсь, что она сиганет с балкона вниз, поэтому оказываюсь рядом и хватаю ее за локоть. Темные брови удивленно приподнимаются. Необъяснимый страх ее потерять парализует на минуту мой здравый смысл.
Смотрим друг другу в глаза, тянусь к ней, хочу почувствовать ее дыхание у себя на губах, услышать, как громко в такт бьется ее сердце моему. Но Дева уворачивается и возвращается в номер. Я сжимаю кулак, стучу им по перилам, следую за ней.
— Давай поговорим, — сажусь на диван рядом с девушкой, она подгибает ноги и отодвигается. — Согласен, мое вчерашнее поведение не заслуживает прощения. Что мне нужно сделать, чтобы ты меня простила? Хочешь встану на колени? Хочешь куплю тебе «Картье»? Можешь просить все, что пожелаешь!
— Правда? — усмехается, склоняет голову на бок, изучает мое лицо отстраненным взглядом. — Я хочу, чтобы ты меня отпустил и не преследовал.
— Нет! — резко отвечаю, мрачно разглядывая свои пальцы. — Мы с тобой договорились о двух неделях, договор наш в силе. Если ты не хочешь меня прощать, я не стану настаивать, — слышу стук в дверь, поднимаюсь на ноги.
— Да ты не лучше своего папочки! Такой же эгоцентричный ублюдок, думающий только о себе! — несется в спину, я оборачиваюсь. Прищуриваюсь, Дева взволнованно дышит и сверлит меня злым взглядом.
— Откуда ты знаешь моего отца? Ты его любовница? — предположение настолько меня шокирует, что в эту минуту я готов убить Деву и собственного отца. Благо девушка на расстоянии, а отец в другой стране.
Стук в дверь повторяется и кровопролитие откладывается на неопределенный срок. Распахиваю дверь, пропускаю человека с тележкой и даю ему чаевые, когда он уходит, расставив на столе наш завтрак. Дева все это время неподвижно сидит на диване подобно статуе.
Чтобы успокоиться, сажусь за стол и беру тосты, намазываю их маслом. Стресс вынуждает меня его заесть. В сторону девушки не смотрю, потому что боюсь потерять самообладание и натворю херни. Наливаю себе кофе, напряженно наблюдая, как Дева садится рядом и осторожно берет круассан, отламывает кусочек. Она все это делает медленно, без резких движений. Так себя ведет дрессировщик, чувствуя, когда хищник разгневан и может накинуться.