Сакральная связь. Антология мистики
Шрифт:
Итак, я решился проникнуть к ней в спальню. Меня уже ничто не могло остановить – ни святость ее личного пространства, ни неурочный час. Мои чувства словно бы атрофировались, я жаждал лишь одного – избавиться от своих опасений. Впрочем, никакого паритета между страхом и надеждой не было. Я практически не сомневался, что трагедия произошла одновременно в ее спальне и на улице, как если бы видел все своими глазами, – но признавать этого не хотел, не мог примириться с ужасной правдой.
Чтобы положить конец невыносимому напряжению, я решил немедленно отправиться в покои госпожи и, взяв светильник, ступил в темную галерею. Вокруг никого не было. Впрочем, я даже не помышлял об осторожности. Встретив по пути
Я вошел в холл. Главная гостиная помещалась как раз под спальней госпожи. Пребывая в крайнем смятении, я перепутал два этих помещения, однако быстро понял, что ошибся, и начал подниматься по лестнице. Сердце у меня отчаянно колотилось. В комнате для прислуги дверь была приоткрыта, но стоявшая недалеко от входа кровать была задернута плотной занавеской. Я не стал проверять, спит ли там кто-нибудь, и бесшумно прошел мимо. Во всяком случае, не помню, чтобы меня насторожили какие-нибудь признаки прерванного сна или тревоги, пока я не подошел к спальне госпожи – тут мое сердце чуть не выскочило из груди. Теперь, когда все должно было решиться, ужасные предчувствия снова нахлынули на меня. Потрясенный, обессиленный страхом, я был не в состоянии отворить дверь. Как я вынесу кровавое зрелище, которое рисовало мне мое воображение? Что ждет меня за дверью? Еще несколько шагов, и кошмар, мною же порожденный, станет явью. Прав ли я, что решился потревожить госпожу? Сомнения еще были. А вдруг все же предчувствия меня обманули? Что, если она жива и здорова? По крайней мере, это будет отсрочкой страшного приговора. Что же мне делать? Нет ничего хуже неопределенности. Если я не могу устранить зло, значит, должен найти в себе силы вынести то, что мне предстоит увидеть. Узнать правду необходимо, иначе мой рассудок просто не выдержит.
Преодолевая страх и чувство вины, я медленно вошел в спальню – взгляд устремлен в пол, каждый шаг дается с трудом. Но вот половина пути уже пройдена. Никаких звуков, похожих на стоны умирающей, я не услышал. Наконец, сделав над собой нечеловеческое усилие, я заставил себя посмотреть.
Ничего, что подтвердило бы мои опасения. Вокруг царили тишина и спокойствие. Сердце от радости подпрыгнуло. Может ли статься, вопрошал я, что меня ввели в обман ночные тени? Нет, этого недостаточно, надо убедиться окончательно.
Кровать стояла в глубине алькова. Я хотел знать точно, что с госпожой все в порядке. Как избавиться от сомнений? О двусмысленности своего поведения я не думал. Если она в постели, и мое вторжение разбудит ее? Она откроет глаза и увидит, что я склоняюсь над ней. Как я объясню столь неожиданное и непристойное проникновение в ее покои? Я не могу рассказать ей о своих страхах. Не могу признаться, что мои руки обагрены кровью ее брата.
Разум отказывал мне, словно разучившись мыслить. Суть происходящего ускользала от меня. Но никакие препятствия не сумели бы в тот момент охладить мой порыв.
Оставив лампу на столе, я приблизился к кровати и, медленно отдернув полог, удостоверился, что госпожа спокойно спит. Мгновение постоял, вслушиваясь. Ее сон был глубок и безмятежен, даже дыхание не нарушало тишину спальни. Тогда я задернул полог и отошел.
Невероятное блаженство и безмерная нежность наполнили мою душу! Ужас отчаяния сменился несказанной радостью. Я даже замер на миг, упиваясь охватившим меня счастьем. Увы! Это быстро прошло. Безумие, черным наваждениям которого действительность противопоставила прекрасный образ, опять захлестнуло мой разум.
Да, думал я, она жива. Она безмятежно спит и видит благостные сны. Она не ведает подстерегающей ее судьбы. На несколько часов отодвинуты мука и смерть. Она проснется, и тут же фантом, оберегавший ее сон, испарится. Печальная новость все равно станет ей известна. «Увы, моя благодетельница! Не может убийца твоего брата наслаждаться твоей улыбкой. Никогда больше не встретишь ты меня ласковым взглядом. Все теперь будет по-другому. Хмурые укоры, гнев и оскорбления, проклятия и твое вечное осуждение ждут меня».
Что есть блаженство, которым я так самонадеянно и легкомысленно упивался? Одно мгновение спокойствия и жизни. Она проснется лишь для того, чтобы ужаснуться моей неблагодарности. Проснется, чтобы осознать, что на нее надвигается смерть. А когда снова попадет в объятия Морфея, пробуждения уже не будет. Я – ее сын, человек, волею рождения обреченный на тяжкий труд и нищету, но избавленный от этого зла ее бескорыстным милосердием, благодаря чему смог приобщиться к сокровищам разума, высоким играм познания и обольщениям богатства. Мне было даровано счастье взаимной любви с прелестным созданием, в чьем облике воплотились ангельские черты приемной матери. Всем этим я обязан ей! И как я отплатил за ее благодеяния? Как выразил свою благодарность, на которую она, несомненно, имела право? Как выполнил то, к чему призывал меня долг? А вот как!
Неужели мне нет оправдания? Неужели я больше не способен на добрые дела? Неужели мой удел – творить одни лишь злодеяния? Неужели я стал посланником ада, чьи поступки преследуют единственную цель, и цель эта – зло? «Я виновник твоих страданий. Я причина новых бед, которые тебе предстоит испытать. Так не должен ли я остановить это? Не должен ли воспрепятствовать твоему пробуждению, зная, что отныне жизнь твоя будет мучительно-беспросветной?
Да, это в моей власти: скрыть от твоих очей надвигающуюся грозу, ускорить твой переход к вечному умиротворению. Я сделаю все, что требуется».
Разум не стал препятствовать моему безумному порыву. Мысли проносились у меня в голове с быстротой молний. «Лучшим орудием для твоего избавления от мук будет острый кинжал». Когда я ставил на стол лампу, мне померещилось, что сверкнуло лезвие. Но я не обратил на него пристального внимания, пока в этом не было нужды. Как и зачем на столе оказался кинжал, какому темному делу успел он уже послужить, – я не знал, и спросить было не у кого. Недолго думая, я подошел и схватил его.
Все произошло так стремительно, что времени на спасение не оставалось. Моя гибель была предопределена такими силами, которым никто не способен противостоять. Нужно ли продолжать? Могли вы представить себе столь ужасающую трагедию? Я испытывал поочередно смятение и восторг. То готов был вырвать сердце из своей груди, то отказывался верить приговору собственных чувств.
Сам ли я осмелился на это? Конечно нет! Мной овладел злой дух. Чужая высшая воля направляла меня. Мышцы отказывались подчиняться мне. Я беспокоился лишь о том, как бы не дрогнула рука. Секундное замешательство, не более. Если мой крах не был предначертан свыше, почему ни разу не посетила меня мысль о Кларисе? Впрочем, слишком долго я вам все это рассказываю. Роковое решение созрело, и я поспешил исполнить его; осмысливать что-то было уже некогда.
Что дальше? Обагрил ли я руки драгоценной кровью госпожи? Достиг ли высшего проявления того кошмара, что был задуман моим злым гением? Несомненно, он преследовал именно такую цель, избрав меня своим орудием.