Сакура, свадьба, смерть
Шрифт:
– …Иван всё знает. И у него нет теперь никаких причин волноваться и впустую злиться. Он начал понемногу задумываться над прошлым. Позаботьтесь о нём, сейчас главное для Ваньки – чтобы кто-то был рядом с ним, отвечал на его вопросы, прочно держал его на откосе…
– Да уж…
Директорша, непривычная для них воскресной, домашней одеждой, принялась протирать свои затуманенные паром горячего чая толстые очки.
– Плохо, конечно, что всё так у нас получилось, но хорошо, что быстро закончилось…. И Иван наш изменился, считай, за эти два дня, и девочка,
– Ну, ладно! Думаю, что нам пора!
Капитан Глеб Никитин встал с дивана, прогоняя из глаз дрёму.
– Да, нам действительно пора!
Рядом с ним так же решительно встал, строго выпрямившись, маленький фотограф Марьяна.
– Хорошо, хорошо, милые мои! Конечно же, сегодня же выходной, как-никак! Это я тут примчалась, как только меня вызвали, а вам-то чего уже здесь делать?!
– До свиданья! Рад был познакомиться! Мы хорошо вместе поработали!
Капитан Глеб церемонно поклонился директору ботанического сада.
– Ой, что вы, что вы…! И я рада! Вы такой строгий! Так всё правильно здесь делали… Удачи вам, и в жизни, и в ваших делах! Всего, всего хорошего!
– Оправдаю!
Глеб ещё раз, не менее красиво, поклонился доброй женщине.
– Удачи!
К концу такого продолжительного дня и тени стали заметно длиннее.
Они шли сначала по главной аллее, затем свернули на аллею с жимолостями и виноградом, а после, не сговариваясь, направились к беседке. Глеб поставил на скамейку сумки с фотоаппаратурой, садиться они не стали, просто он взял прохладные ладони Марьяны в свои, сильные, горячие.
– …Помнишь, как ты заподозрил меня?
– Помню – это было приятно.
– Трепач.
– И это помню. Раз сто пятьдесят, наверно, ты успела меня так назвать….
– Смотри, это катальпа! Я тебе не показывала её цветение на фотографиях?!
– Нет.
– У катальпы такие очаровательные цветки!
– Верю…
Было заметно, что Марьяна о чём-то хочет его спросить, но говорит почему-то только о растениях и деревьях, видимых сквозь ажурную деревянную решётку беседки.
– …Она, девочка эта, здесь и умерла?
– Да, у самой этой скамьи.
Марьяна вытерла глаза.
– Ну что, отдохнула? Пошли дальше?
– Пошли.
Потом Марьяна спрашивала его и об убитом парне, Игоре, и о драке, и смеялась над тем, как Глеб купался в фонтане.
– …Сам знаю, что жестоко! Сашка чуть не плеснул моим же кофе мне в лицо! Но ведь так было надо…. Я сознательно устроил девчонке прокачку, момент истины, как у классика. Иначе всё было бы зря.
Сквозь тёмные листья старых дубов светились на их жёстких ветвях изобилием молочные желуди, длинный солнечный блик разделил утиный пруд на две неравные части. В той, что поменьше, вовсю ещё плескались вечерние рыбы, а в просторной – слабый ветерок начинал гнать вдоль берега робкую рябь.
– На сегодня всё? Вы уходите?
Бодрая кассирша наконец-то появилась на своём рабочем месте и решилась, под конец дня, поговорить с последними посетителями.
– …А вы приходите к нам ещё, приходите! У нас в сентябре тематические праздники будут проводиться и выставки народного творчества! Будет очень интересно! Обязательно приходите! А дирекция наша абонементы будет распространять скоро! Со скидками за вход, а те мамаши, что с колясками приходят к нам гулять, будут льготы по билетам иметь! Говорят, что вроде как пятьдесят процентов скидка…. Поэтому, если что, приходите, со скидками-то вам ведь ещё выгодней будет!
Марьяна грустно улыбнулась, не глядя на Глеба.
– Ну, малышка, не печалься! Не может же быть, что всё так окончательно плохо! Уверен, есть варианты…
– Дурак ты, капитан…
– Иногда бывает.
И Глеб, внезапно похолодев, покорно кивнул, соглашаясь.
– Удачи вам!
Кассирша всё никак не могла остановиться в прощании, почти наполовину высунувшись из своего окошка.
– И вам, хорошие мои, удачи!
Вновь, в конце всё ещё жаркого города, – тихая квартира.
Ночник.
Жёлтый пушистый халат.
– Утром я улетаю. Извини, что не сказал об этом раньше…
– Я знала. Догадалась.
– Как?
– По твоим глазам. Ты очень здорово умеешь путать людей словами, но глазами…. Только не меня.
– Прокол. Будем работать в этом направлении…
Глеб улыбнулся, поцеловал Марьяну. После её слов о лжи стало почему-то легче.
– Когда мне вдруг придётся остановиться, то хочется, чтобы это случилось примерно так…. Горы, солнечный снег, огромные ели, озеро – замерзшее только по берегам. Большая собака рядом, огонь, одинокий дом, лодка, старый друг. Свитер, простая посуда, простая пища – мясо, зелень, хорошее вино. Шахматы. И ещё та, чей голос и смех мне бы нравились…
– А зачем ты всегда улетаешь?
Капитан Глеб вытер пальцем слёзы Марьяны, взял её лицо в ладони.
– Поехали со мной? Ну?! Вместе, везде, а?
Маленькая женщина села на кровати, отвернулась, закутавшись в большой халат. Дрожала губами, стискивала сильно пальцами пальцы.
– Нет, я боюсь…. Я думала вчера об этом…. А как я буду без моего сада?! Пойми, я боюсь потерять то, что у меня уже есть: сад, работу…. У меня есть такая жизнь, а если…, если мы с тобой…, если с тобой что-то случится…. А если ты с кем-то…., то, как же я?! Я не смогу тогда…. Не могу. Я не поеду. Извини….
По дрожи плеч капитана Глеба можно было подумать, что он рыдает.
Марьяна знала, что сейчас он беззвучно хохочет.
Поднял большую, умную голову. Действительно, улыбка.
Честная, грустная, усталая.
– Ты умница! Очень. Ты права. Неправ я. Столько лет я готовился жить в одиночестве…. Ладно. Тогда не об этом. Ты скверно плаваешь! И я должен принять меры. Через некоторое время я приеду….
– Я буду учиться хорошо плавать! Обязательно! Не сомневайся, Глеб!
Глаза Марьяны, все в ещё невысохших слезах, – сияли.