САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА
Шрифт:
– Что ты говоришь? – изумлялся Сакуров, выдувая третью кружку ароматного кофе из тех новых припасов, что притаранил на себе бывший воин-интернационалист. – А я не знал, что ты у нас писатель…
– Да это мне один бывший однополчанин подарил свой старый ноутбук, вот я и решил порукоблудствовать, - оправдывался Жорка. – Главное дело, тычешь в клавиатуру одним пальцем и – дело в шляпе.
– Что значит – в шляпе? – не соглашался Сакуров. – Ты ведь не просто тычешь, а пишешь что-то осмысленное? Сколько я тебя понял: ты поругался с издателем из-за суммы гонорара,
– Правильно понимаешь, - буркнул Жорка.
– Про что роман? – поинтересовался Сакуров.
– Да так, ерунда, - отмахнулся Жорка.
– Ну, не скажи! Была бы ерунда – дело не дошло бы до ругани из-за гонорара, - снова не согласился Сакуров.
– Хрен с ним, замяли! – отмахнулся Жорка. – Что в деревне нового?
– Ну, что? – пожал плечами Сакуров. – Все дачники отвалили, Мироныч регулярно приползает, Варфаламеев регулярно снабжает его всякой домашней снедью, Виталий Иваныч взял бычка на откорм, был военный пару раз, Гриша приходит капканы проверять… Да, отдал я долг Николаю.
– Сколько договаривались?
– Ни рублём больше!
– Вони много было?
– Порядочно…
– Про Семёныча не слышно?
– Откуда?
– Как у нас с деньгами?
– Почти говно дело, - порадовал приятеля Сакуров и рассказал ему про последние покупки, инициированные чтением Жоркиных брошюр и журналов. А на вопрос Жорки, хороши ли оказались покупки, ответил, что всё, кроме ультрафиолетовой лампы, ничего.
– Что значит – ничего? – насупился Жорка, памятуя тот факт, что приехал он в деревню, всё-таки, злой как собака.
– Но ведь куры с поросятами ещё не подохли? – возмутился Константин Матвеевич.
– Ещё бы они подохли! Главное дело: проку от твоих покупок – ноль.
– А ты хочешь, чтобы результат был на следующий день? – стал раздражаться Сакуров.
– Да не о том речь, а о ценах! – не унимался Жорка. – И о том, что сейчас не всякой рекламе верить можно!
– Какого хрена тогда ты мне эту рекламу притащил? – вконец разозлился Константин Матвеевич.
– Да у меня этой рекламы каждый день полный почтовый ящик! Куда её девать прикажешь!? Вот я и притащил её тебе на растопку.
– Да? А на фига посоветовал почитать на досуге!?
– Я посоветовал!!?
– Нет, Пушкин!
– Ну, Костя!
– Эх, Жорка!
– Нет, ты не обижайся, но деньги, сам понимаешь…
– Да я понимаю…
– Как коза?
– Да ничего…
– Кстати, это не её ли молоко мы в кофе добавляем?
– Её.
В этом месте Сакуров расплылся в довольной улыбке, а Жорка стал подозрительно принюхиваться к кофе.
– Да чё ты нюхаешь? Отличное молоко!
– Всё-таки козье. А козье, говорят, попахивает…
– Моё не пахнет, - с гордостью возразил Сакуров.
– С каких пор ты стал давать молоко? – усмехнулся Жорка.
– Ну, не так выразился!
– Кстати, есть работа, - порадовал Сакурова контуженный приятель.
– Какая? – оживился Константин Матвеевич.
– Печку на станции топить.
–
Жорка назвал вполне приличную сумму и рассказал, что работа взялась вчера, когда он ехал на попутке от станции Кремлево до фабричной окраины Угарова. В Кремлево Жорка приехал из Москвы поездом, там он поймал попутку, а в ней оказался ещё один пассажир, местный житель и Жоркин знакомый. И, пока ехали да трепались, Жоркин знакомый поведал про вакансию истопника на железнодорожной станции, возле которой (всего в двадцати минутах ходьбы) располагалась Серапеевка.
– …Всего истопников по штату четверо, но работают трое, чтобы получать больше, - объяснил Жорка.
– Один из истопников неожиданно помер, и образовалась вакансия.
– Чёрт! – с чувством воскликнул Сакуров. Он и сам подумывал о том, как лучше дотянуть до весны, когда можно будет реализовать поросят.
– В общем, я подарил знакомому литр водки, а он взамен пообещал замолвить за меня словечко, - подытожил Жорка.
– Что, сам будешь работать? – уточнил Сакуров. – Может, я поработаю?
– Какая разница? – удивился Жорка. – Думаешь, я со станционной печкой не справлюсь? К тому же, на тебе хозяйство. А разделение труда не при социализме придумали… Короче, ты прекращай покупать всякую ерунду, а я пойду завтра устраиваться на работу. Ферштейн?
Жорка устроился на работу в считанную неделю. Он бы сделал это и раньше, но ему слегка подгадил местный невропатолог. Дело в том, что начальница станции послала Жорку на медкомиссию, хотя заведомо знала, что безрукого Жорку по старым советским законам, которые ещё не все успели отменить, ни одна медицинская собака не допустила бы ни к какой физической работе. В том смысле, что его не пропустил бы ни один хирург. Но до хирурга Жорка не дошёл, потому что застрял у невропатолога. И застрял по причине отсутствия военного билета, каковой билет Жорка просто не возил с собой за ненадобностью.
Сначала Жорка пытался апеллировать невропатологу с помощью разумных доводов на тему нормальной компетенции медицинского невропатологического светила, способного отличить душевнобольного от нормального человека без помощи военного билета. (69) Но невропатолог никаким разумным доводам не поддавался и требовал предъявить военный билет.
Жорка терпел-терпел и обозвал невропатолога долбоёбом. Тот обиделся и полез на Жорку с кулаками. Случилась драка. К чести невропатолога, тот справился с Жоркой при помощи всего лишь одного стоматолога и двух санитарок, но без милиции. Больше того: спустив Жорку с крыльца поликлиники, невропатолог предложил Жорке прийти на приём ещё раз, уже без записи и очереди, но только с военным билетом. Вот так Жорка и ходил к нему ещё два раза, но так как военного билета у него во все разы не оказывалось, то походы оканчивались одинаково, если не считать количества медперсонала, принимавшего посильное участие в драках, которые случались между несдержанным Жоркой и заводным невропатологом.