САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА
Шрифт:
– Глупо!!? – заорал Жорка и так грохнул кулаком по столу, что Сакуров на секунду испугался за целостность столешницы. – Я уже сто раз объяснял своей жене, что если им с тёщей так уж невтерпёж спекулировать каким-то третьесортным фуфлом якобы из Италии, то пусть берут данное фуфло на оптовом складе, а не у хитрожопой старинной знакомой моей невменяемой и равно бездарной тёщи.
– А жена?
– Бесполезно. Раз её мамаша решила, что дело выгодное, то так тому и быть. И торчит моя жена полдня у себя в конструкторском бюро, а следующие полдня – в подземном переходе, впаривая проходящим
– А где торчит тёща? – поинтересовался Сакуров.
– Станет где-нибудь торчать эта ленивая сволочь, - огрызнулся Жорка. – Она руководит процессом и, когда жена – я до сих пор удивляюсь – как? – умудряется распихивать товар с минимальной выгодой пять процентов, моя тёща отвозит все до копеечки деньги своей старинной знакомой. При этом берет с собой мою жену, потому что надо затариться новой партией товара.
– Но это же идиотизм! – воскликнул Константин Матвеевич.
– Это мы с тобой понимаем, что идиотизм, - возразил Жорка, - но попробуй сказать о том моей тёще. Я как-то сунулся советовать ей не возвращать своей знакомой стоимость товара якобы по оптовой цене, но часть денег оставлять себе в виде хотя бы частичного погашения прошлой задолженности.
– И?
– Тёща обругала меня последними словами и высокомерно заявила, что порядочные люди так не поступают. А когда я спросил её, насколько порядочно бессовестно эксплуатировать мою жену, эта старая макака развизжалась вконец и запретила появляться мне у неё дома.
– Да, но пять процентов прибыли таки присутствуют? – уточнил Сакуров.
– Нету никаких процентов, потому что стоит в переходе появиться какому-нибудь менту, как…
– Понятно, - пробормотал бывший морской штурман. – Ведь среди ваших родственников ментов нет?
– Ясное дело, нет! И, чтобы отмазаться от этих гандонов, к вышеупомянутым пяти процентам моей жене приходится добавлять свои кровные. Вот если бы она, как её коллеги по переходу, торговала товаром, взятым на фабричном складе или на оптовке, тогда другое дело…
– В общем: ты приехал домой, жены нет, в холодильнике два яйца, - решил вернуться к первоисточнику Сакуров, потому что ему было интересно узнать о других поводах, из-за которых Жорка мог запить ещё раньше, а не о его тёще, яркой представительнице глупого российского электората. Того самого, с чьей помощью демократия Ельцина процвела в одночасье, а такие «яркие» представители советской интеллигенции, как Березовский, Попов, Чубайс и Абрамович стали олигархами.
– В общем, во-вторых…
Жорка накапал в стакан немного водки, что говорило о его полуготовности, через каковую грань до состояния полной готовности бывший интернационалист предпочитал добираться тихим ходом.
– …На скамейке под моим окном собирается тёплая компания моих соседей, потому что кто-то получил зарплату на своём предприятии натурой (77), натуру реализовали всем тёплым обществом и тем же составом собираются пропивать выручку. Но я беру себя за горло, ужинаю двумя яйцами, принимаю ванну, а после ванны звоню тёще. Когда, дескать, та изволит отпустить домой мою жену? А та отвечает, что жене после очередной поездки с выручкой к работодательнице
– Да-а, - сочувственно молвил Константин Матвеевич и налил себе ещё чаю, с опаской поглядывая в окно, скоро ли в нём появятся Семёныч или Варфаламеев, нутром чуявшие возвращение затаренного односельчанина?
– Но я и после этого продолжаю держать себя за горло, укладываюсь спать, а с утра пораньше бегу к открытию сберкассы, чтобы получить причитающиеся мне пенсии. Прибегаю, а там облом – уже очередь, а среди неё – три первые старушки, собирающиеся пересчитывать свои сбережения и переоформлять их по новой категории какого-то сверхдоходного вклада. Короче говоря, одно окно, а каждая старушка пудрит мозги кассиру по часу, не меньше. А я жрать хочу, как волкодав, бегающий в цыганском таборе. А тут кто-то из присутствующих старичков говорит о том, что наконец-то в кассе отдела социальной защиты стали выдавать деньги, отпущенные губернатором ветеранам войны и Афганистана в честь дня защитника отечества. Это дело планировали к двадцать третьему февраля, но пока растелились… Ну, не важно, потому что бросаю я это дохлое дело, стоять в очереди за экономически подкованными старушками, и бегу в этот сраный отдел социальной защиты. Прихожу, народу – пять человек, вот думаю, повезло, а когда взял ведомость – повод напиться в-третьих…
Сакуров, слушая Жорку, впал в тоску, и ощутил острое желание напиться самому. И чем быстрее, тем лучше, потому что вот-вот должны были объявиться Семёныч или Варфаламеев, а разводить тоску водкой Сакуров предпочёл бы в одиночку, нежели по соседству с таким горлопаном, как Семёныч.
«Ну, нет, - резко озлобился на самого себя Константин Матвеевич, - не стану я поддаваться предательскому оппортунизму с зелёным змием, потому что если поддамся и запью, то нам с Жоркой точно не видать никакой прибыли от нашей и без того убогой сельхоздеятельности».
– …Нет, ты представляешь? – надрывался в это время Жорка. – Беру ведомость и глазам поверить не могу, потому что в ней мне надо расписаться всего за три с половиной доллара! Я, блин, оторопел, а меня сзади набежавшие участники Великой Отечественной поторапливают. Да ещё эта, которая в кассе, рыло социальное, из окошка гавкает. Чаво, дескать, криво подписываешь? А как же я могу ровно, если у меня одна рука!? Но ей это, харе социальной, по барабану, потому что у неё, видите ли, зарплата меньше, чем у горничной Абрамовича!..
«Эх, Россия, мать моя», - только и подумал Сакуров, почему то решивший, что, прожив на исторической родине своей покойной мамани больше года, его уже ничем не удивишь. Однако ровно через минуту Жорка его удивил снова и очень сильно.
– …Ну, я давай гавкать в ответ и уже хотел сунуть через окошко прямо в социальный пятак, но не успеваю. Потому что какой-то дедушка, очевидно, бывший отчаянный разведчик или даже боец СМЕРШа (78), берёт одной рукой меня за воротник, второй рукой грамотно заламывает мою клешню за спину, оттаскивает от окошка и выговаривает мне, будто я скандалист и не имею никакого уважения к благодетелям нашим…