Саладин. Победитель крестоносцев
Шрифт:
Султан занял свою позицию в центре [правого фланга], опасаясь, как бы враг не ударил по этому месту, — ведь ему было известно, что эта часть армии была ослаблена отводом великого множества войск. Поскольку отряды подходили один за другим, сражение шло без перерыва, и не прошло и часа, как мы увидели наших врагов поверженными после [кары этой], подобно рухнувшим стволам пальмовым, дуплистым изнутри (Коран, 69:7). Вся земля между лагерем ал-Малика ал-Адиля и лагерем франков, расположенными на расстоянии фарсанга или более того друг от друга, была усеяна трупами. Мало кому из них удалось избежать смерти. На своем муле я проехал по морю крови, пытаясь сосчитать количество убитых, но их было столько, что я не смог сосчитать [13] . Я заметил два женских трупа. Кто-то говорил мне, что видел четырех женщин, участвовавших в бою, и две из них были захвачены в плен. Число захваченных в плен в тот день было весьма незначительным, так как султан приказал своим войскам разить смертным боем всех, кто попадется им под руку. Сигнал тревоги дошел до левого фланга лишь после того, как битва закончилась, до того большим было расстояние между их лагерем и ареной сражения. Этот бой произошел между зухром и асром (между полуденной и предвечерней молитвами). Поражение, нанесенное врагу, было так велико, что, говорят, некоторые мусульмане, преследовавшие франков, даже проникли в их лагерь. Султан, видя, что удача на его стороне, велел своим воинам прекратить преследование. В ходе этого сражения мусульмане потеряли лишь десятерых воинов, и это были обыкновенные бойцы. Когда воины Аллаха, расквартированные в Акре, увидели, что случилось с неприятелем, они совершили вылазку и напали на вражеский лагерь.
13
В письме архиепископа Кентерберийского, капеллана Болдуина, указывается, что в сражении 25 июня 1190 г. христиане потеряли 4000 человек.
Завязалась отчаянная битва, в которой победа досталась мусульманам. Ворвавшись во вражеский лагерь, они разграбили шатры, захватили нескольких женщин, а также изрядное количество обстановки, даже горшки,
В самом деле, этот день для неверных был полон горечи. Разные источники приводят разные сведения касательно числа погибших неверных: кто-то называет цифру восемь тысяч, другие — семь. Сам я видел пять рядов тел, тянувшихся от лагеря ал-Адиля до самого лагеря неприятеля. Я встретил образованного человека, одного из наших воинов, который ходил по этим рядам, подсчитывая мертвых, и спросил, сколько он насчитал. Он ответил: «Пока что четыре тысячи шестьдесят». К этому времени он закончил подсчет трупов в двух рядах и занимался подсчетом их в третьем ряду, но в тех рядах, которые ему еще предстояло пройти, мертвые тела лежали еще плотнее. Эта среда стала днем самой блистательной победы, которую только мог одержать Ислам.
На следующий день, 21-й день месяца (26 июля), в час молитвы аср, на дромадере прискакал гонец из Алеппо, который находился в пути целых пять дней. В доставленном им послании сообщалось, что большое вражеское войско, часть той армии, которая пришла с севера, вторглось на мусульманскую территорию, намереваясь подвергнуть разграблению все, что попадется им под руку, и что войска Алеппо выступили из города, чтобы отрезать им путь к отступлению, так что лишь очень немногим из них (грабителей) удалось остаться в живых и спастись бегством. Эта новость была доставлена сразу же после завершения битвы. Ее объявили под звуки литавр и к великой радости, о чем мусульмане и вели переговоры, ликуя при мысли, что они одну за другой одерживают блистательные победы. К концу того же дня с аванпоста прибыл Каймаз ал-Харрани, сообщивший нам, что враг, обессилевший до крайности, выразил желание, чтобы султан прислал своего представителя, уполномоченного на ведение переговоров о мире. С этого момента и до прибытия графа по имени Кантхари (граф Анри) (Анри де Труа, граф Шампанский) враги Аллаха не смели расправить крылья. Это был один из франкских королей и правителей. Он прибыл морем с несколькими кораблями, нагруженными деньгами и разными припасами, едой и оружием, с великим множеством воинов. Его появление укрепило надежды, мужество в осаждающих и до такой степени придало им смелости, что они отважились на внезапное ночное нападение на мусульманскую армию. Они настолько открыто говорили об этом, что об их планах узнали пришлые люди, которым было разрешено пройти в их стан, а также лазутчики (султана). Поэтому султан созвал своих эмиров и советников, чтобы решить, как им следует поступить. Обсудив несколько планов, они в итоге пришли к решению расширить кольцо, отойдя подальше от города, чтобы выманить осаждающих из лагеря, а затем, когда те отойдут на некоторое расстояние от него, Аллах предаст их в руки мусульман. Такое решение понравилось султану, ибо Аллаху было угодно, чтобы ему было по душе предписанное судьбой. Затем он со всем своим войском направился к горе Харруба. Это случилось в 27-й день месяца жумада II (1 августа). На только что покинутой им позиции султан оставил лишь около тысячи всадников в качестве авангарда; эти воины по очереди стояли в дозоре. Мы продолжали получать письма из Акры и посылали ответы на них в город; их доставляли с помощью голубей, пловцов или построенных на скорую руку лодок, которые направлялись к Акре ночью, прокрадываясь в гавань незаметно для осаждающих. Мы также постоянно получали донесения о действиях врагов, наступавших с севера; они остро нуждались и в лошадях, и в продовольствии, несли большие людские потери и страдали от болезней. Вся армия смогла дойти до Антиохии, но не могла снабдить себя лошадьми. Мы также узнали, что наши соратники в Алеппо заняты перехватом тех вражеских отрядов, которые отправлялись на поиски травы или дров, а также захватывали каждого, кто рискнул в одиночку выйти за пределы своего лагеря…
Некоторое время спустя франки с новыми силами возобновили осаду Акры, подойдя вплотную к городу. Они получили подкрепление благодаря прибытию графа Анри (Шампанского) с десятью тысячами воинов. По морю к ним прибыло и другое подкрепление, что позволило им восстановить пошатнувшийся дух; и они начали яростное наступление на город. Враг, почувствовав себя сильнее — вновь сильнее из-за продолжавших прибывать подкреплений, — опять преисполнился решимости захватить город. Неприятель получил баллисты и установил их вокруг города с разных сторон, ведя обстрел стен день и ночь, ибо как только обслуживавшие баллисты расчеты уставали, им на смену заступали новые. Таким образом, бомбардировка продолжалась без передышек. Это было в месяц ражаб (в августе 1190 г.). Люди в городе, чувствуя, как на них наседает враг, дали волю той религиозной гордости, которую может внушить только Ислам. В этот период их предводителями были, во-первых, правитель города, специально назначенный для осуществления его обороны, и во-вторых, комендант городского гарнизона. Правителем был великий эмир Баха ад-Дин Каракуш, комендантом — великий эмир Хусам ад-Дин Абул-Хейжа. Хусам славился необыкновенной щедростью и отвагой; он пользовался великим почетом среди своего собственного народа (курдов), а планы, им разрабатываемые, свидетельствовали о его внутренней силе и стойкости. Эти два предводителя сошлись на том, что стоит попытаться совершить общую вылазку за пределы городских стен и, воспользовавшись беспечностью врага, напасть на него, когда он будет меньше всего этого ожидать. Ворота города распахнулись, и из всех них одновременно хлынули осажденные, которые прорвались внутрь вражеских рядов до того, как неприятель успел понять, что произошло.
Мусульмане атаковали неверных, которые, видя, что на их лагерь совершено нападение, не подумали о том, чтобы охранять и защищать свои баллисты, и поэтому поджигатели сумели полностью выполнить стоявшую перед ними задачу. Не прошло и часа, как все баллисты были подожжены и сгорели дотла. Во время этой операции было уничтожено семьдесят вражеских всадников и были захвачены пленные. В числе последних оказался один из вражеских военачальников; взявший его в плен воин не знал, каков ранг пленника, и понял, что захватил одного из вражеских главарей, только после окончания сражения, когда франки стали выяснять, жив их соотечественник или погиб. Узнав же, кто его пленник, и боясь, как бы его не отбили силой, воин казнил его. Франки предложили большую сумму в качестве выкупа за этого человека (его тело) и настаивали на своем с величайшей назойливостью до тех пор, пока наконец им не сбросили его труп (с городской стены). Когда они убедились, что тот мертв, они повалились на землю и стали посыпать себе головы пылью. После этого события их пыл поугас. Они так и не назвали нам имя убитого предводителя. Мусульмане же с этого времени утратили всякий страх перед своими врагами, а арабы взяли за обычай совершать вылазки в их лагеря, чтобы вести диверсионную деятельность, уводя в плен всех или убивая тех, кто подворачивался им под руку.
Графом была построена огромная баллиста, которая, как мы узнали от лазутчиков и людей, имевших разрешение бывать во вражеском лагере, обошлась ему в пятнадцать сотен золотых монет. И механизм этот, готовый к тому, чтобы его подкатили к городской стене, не сгорел во время вылазки осажденных, потому что находился на некотором расстоянии от города, куда наши люди не дошли. Однако в ночь на 15-й день месяца шабан (17 сентября) из города вышла группа поджигателей и воинов, которые до того хорошо продумали свои действия, что сумели подобраться и к этой баллисте, предав ее огню. Видя, как она горит, воины обеих армий подняли великий крик, и казалось, что враг парализован свершившейся катастрофой; когда вдали от города вспыхнул пожар, враг решил, что на него нападают со всех сторон. Таким образом Аллах значительно увеличил силы мусульман. От пожара на огромной баллисте занялась вторая, не столь огромная, стоявшая поблизости от нее, и она также была уничтожена. Франки — да ослабит их Аллах! — блокировали гавань Акры, чтобы воспрепятствовать проходу в нее мусульманских судов. В результате в городе воцарился великий голод; поэтому группа мусульман села на большой корабль в Бейруте, погрузив на судно четыре сотни мешков с зерном, груз сыров, лука, баранов и другие съестные припасы. Они оделись в одежду франков и даже сбрили бороды, чтобы больше походить на врагов; они также поместили свиней на корабельном мостике, чтобы те бросались в глаза, а также установили кресты в хорошо заметных местах. Затем этот корабль направился к городу, словно плыл издалека, и оказался в окружении вражеских кораблей. К нему приблизилось несколько шлюпок и галер. Сидевшие в этих судах люди говорили им: «Похоже, вы направляетесь к городу», ибо принимали их за своих соотечественников. Люди же с корабля отвечали: «Как, вы хотите сказать, что еще не захватили его?» — «Нет, — говорили им, — пока еще нет». — «Прекрасно, — отзывались переодетые мусульмане, — мы везем продовольствие для армии (франков); но следом за нами плывет еще один корабль, гонимый тем же попутным ветром; вы должны предупредить его, чтобы он не заходил в гавань». На самом деле за ними следовал корабль франков, направлявшийся к вражескому лагерю. Сидевшие в лодках люди, посмотрев в указанном направлении, увидели корабль и направились к нему, чтобы предупредить об опасности. Поэтому — хвала Аллаху! — мусульманский корабль смог беспрепятственно продолжить плавание, воспользоваться благоприятным ветром и войти в гавань. Его прибытие вызвало великое ликование в городе, ибо население ощущало уже приближение голодной смерти. Произошло это в последнюю декаду месяца ражаб (в конце августа — начале сентября).
Во время этой осады произошло весьма любопытное и примечательное событие: мусульманин по имени Иса регулярно добирался до города вплавь, доставляя письма и деньги, спрятанные в поясе. Он проделывал это ночью, пользуясь беспечностью врагов, и иногда даже подныривал под их суда и выныривал с другой стороны. Однажды ночью он надел на шею цепочку, к которой были прикреплены три кошеля с тысячью золотых монет и связкой писем для армии, и с этим грузом пустился в очередной заплыв к городу. Однако с ним случилась беда, и он погиб. В течение некоторого времени мы не знали, что с ним произошло, ибо птичка, которую он выпускал, чтобы дать нам знать, что добрался до города, не вернулась. По этому признаку мы заподозрили, что он, наверное, погиб. Несколько дней спустя люди, оказавшиеся на берегу в пределах города, обнаружили тело утопленника, выброшенное волнами на берег. Они осмотрели его и обнаружили, что это Иса-пловец. Они нашли на его теле деньги и письма, которые были завернуты в промасленный шелк. Золото было использовано на выплату денег войскам. Никогда прежде мы не слышали, чтобы мертвец доставлял доверенные ему письма. Это событие также произошло в последнюю декаду месяца ражаб (в конце августа — начале сентября).
Враг [во время этой осады] подтащил несколько баллист для обстрела городских стен, и камни, выпускаемые из этих орудий, разрушали укрепления. Возникло опасение, что стена может не выдержать. Поэтому защитники города взяли две большие стрелы, такие, которыми стреляют из больших аркбаллист, раскалили докрасна их наконечники и выстрелили ими по баллистам. На одной из них начался пожар. Враги тщетно пытались погасить пламя, которое раздувалось сильным ветром. Затем был произведен выстрел по другой баллисте, и она тоже была подожжена. Жар был таким сильным, что никто не смел приблизиться, чтобы прекратить распространение огня. Для мусульман это был великий день; они предались ликованию, а неверные погрузились в мрачные раздумья о постигшей их неудаче.
Король германцев (на самом деле Фридрих, герцог Швабский. — А. В.), вступив в Антиохию, захватил этот город, отобрав его у истинного повелителя. Сначала он стал демонстрировать свою власть, принудив повелителя исполнять его приказания; затем с помощью уловок и предательства захватил замок и разместил в нем свои сокровища. В 25-й день месяца ражаб он двинулся на Акру во главе своего войска и последователей и, пройдя через Лаодикию, вышел к Триполи. Маркиз, повелитель Тира, один из самых коварных и влиятельных франкских правителей, покинул место, где они стояли лагерем, и двинулся навстречу ему. Именно наущения этого маркиза явились причиной того, что иностранные государства решили отправиться сражаться с нами. Он велел нарисовать огромную картину, изображающую город Иерусалим; на ней можно было увидеть Кумаму, цель их паломничества, сооружение, по отношению к которому они питали величайшее благоговение, ибо считается, что в этом храме находилась гробница Мессии, в которую он был помещен после того, как его распяли на кресте. Эта гробница является главным объектом их паломничеств, и они верят, что ежегодно в день одного из их праздников на нее сходит небесный свет. На той картине был изображен у гробницы конь, на котором был верхом мусульманин, и конь на картине мочился на гробницу. Маркиз отправил эту картину за море, велев показывать ее на всех рыночных площадях, повсюду, где собирались люди. Священники во власяницах носили ее с печальными стенаниями; и эта картина воздействовала на людские сердца, ибо эта [гробница] — стержень их веры; и лишь Аллаху ведомо, сколько человек пришли в волнение [и решили отправиться к Иерусалиму]. Среди них оказался и король германцев со своим войском. Маркиз, как главный подстрекатель к этой войне, выехал вперед, чтобы приветствовать его, вдохнуть в него мужество и помочь ему в пути. Он повел его по дороге, шедшей вдоль берега моря, чтобы избежать нападений со стороны мусульман, которые остановили бы его повсюду, отправься он через районы Алеппо и Хамы; в этих землях слово правды (религиозное рвение мусульман) всех подняло бы на борьбу с ним. Более того, он подвергся бы опасности быть атакованным нашими предводителями. Ал-Малик ал-Музаффар, повелитель Хамы, выступил против него во главе собранного им крупного войска. Он подошел к германцам, и его авангард ударил по ним с обоих флангов. Если бы и ал-Малик аз-Захир со своей армией успел подойти вовремя, то судьба германцев была бы решена; но для срока каждого — писание [свое] (Коран, 13:38). Источники противоречат друг другу касательно численности армии германцев, но из писем одного нашего военного я узнал, что, по его подсчетам, их осталось пять тысяч, пеших и конных, тогда как, согласно всем источникам, в момент, когда эта армия выступила в поход, в ней было двести тысяч человек. Когда германцы выступали из Лаодикии, направляясь на Жиблу, они бросили примерно шестьдесят лошадей, настолько измученных усталостью и голодом, что от них только и осталось, что кожа да кости. Они продолжали поход, а мусульмане преследовали их по пятам, постоянно подвергая разграблению их обозы, убивая и захватывая в плен их воинов. Так продолжалось до тех пор, пока германцы не достигли Триполи. Султан получил известие об их приближении рано утром во вторник, в 8-й день месяца шабан 586 г. (10 сентября 1190 г.). Он выслушал эту новость с великим спокойствием, не изменив позы, в которой сидел, и не желая отвлекаться от дела, которым занимался. Ему необходимо было охранять и защищать город Акру; следить за действиями осаждающих; снаряжать небольшие отряды, чтобы совершать неожиданные набеги на противника, не давать ему ни минуты покоя ни днем, ни ночью. Он всегда полагался на Аллаха, лишь у Него ища поддержки, и всей душой заботился о нуждах своих воинов, а также щедро одаривал всевозможных факиров, богословов, глав религиозных общин, улемов, а также ученых, прибывавших к нему в гости. Новость (о появлении германцев) произвела на меня огромное впечатление, но когда я пришел в шатер султана и увидел его спокойствие и уверенность, я вздохнул с облегчением и ощутил, что при нем Ислам и его последователи одержат славную победу. Во вторую декаду месяца шабан (в середине сентября) Баха ад-Дин Каракуш, в то время бывший правителем Акры, и Хусам ад-Дин Лулу, казначей и командующий флотом, прислали султану письмо, сообщая, что продовольствие в городе на исходе и что его хватит лишь до 15-го дня месяца шабан. Они сообщали также, что скрывают эту информацию от гарнизона, чтобы люди не впадали в уныние. Однако к тому времени султан уже отправил гонцов в Каир, веля снарядить три корабля и отправить их в Акру с грузом продовольствия, боеприпасов и всего, что может потребоваться осажденному городу; этих припасов должно было хватить для того, чтобы осажденные продержались в течение зимы. Три судна вышли из Египта, прошли морем и прибыли в Акру вечером накануне 15-го дня месяца шабан. Когда они подошли к Акре, в городе не было и дневного запаса продовольствия. Их атаковал вражеский флот. Мусульманская армия высыпала на берег, громко взывая к Аллаху, Единому и Всемогущему. Молясь Аллаху, воины обнажали головы, прося Его спасти корабли и позволить им войти в гавань. Султан стоял на берегу с несчастным видом, наблюдая за сражением и умоляя Аллаха о помощи, в душе его бушевала неописуемая буря чувств. Египетские корабли оказались в гуще сражения, их атаковали со всех сторон; однако благодаря защите Всевышнего подул сильный ветер, и они благополучно вошли в гавань под яростные вопли одной стороны и восторженные приветствия другой. Гарнизон встретил их и принялся разгружать доставленные на них припасы; ночью весь город был охвачен великой радостью. Корабли прибыли в понедельник, в 14-й день месяца шабан. В 22-й день месяца шабан враг снарядил множество лодок, чтобы начать осаду Мушиной башни, построенной на скале у входа в гавань и со всех сторон окруженной морем. Она защищает гавань; любое (входящее в гавань) судно, прошедшее мимо нее, оказывается защищенным от вражеских атак. Осаждающие стремились завладеть этой башней, чтобы взять порт под свой контроль и иметь возможность блокировать его для (мусульманских) судов, тем самым прекратив поставки припасов в город. С этой целью они соорудили башенки на вершинах мачт своих кораблей и наполнили их вязанками хвороста, намереваясь подплыть вплотную к Мушиной башне, поджечь свои башенки, а затем сбросить их на уступы Мушиной башни. После этого они намеревались истребить ее гарнизон и завладеть башней. Одна лодка была наполнена горючим материалом, который следовало подбросить в огонь, едва башня загорится. Еще одно судно осаждающие подготовили, намереваясь направить его в гущу стоявших в гавани мусульманских кораблей, чтобы устроить на них пожары и уничтожить как их, так и находящийся на них провиант. На третьем корабле был устроен навес, который должен был защищать находившихся под ним воинов от стрел и метательных снарядов, изрыгаемых боевыми машинами. Сразу после поджога (башни) эти воины, согласно данным им указаниям, должны были укрыться под этим навесом, чтобы стать недосягаемыми для метательных снарядов. Они развернули (первый) корабль носом к башне, надеясь на то, что ветер будет попутным. Затем они подожгли брандер, который должен был направиться в гущу мусульманских судов, а также башенки на первом судне, которое должно была погубить защитников Мушиной башни; они дополнительно полили их сырой нефтью, но тут по воле Аллаха ветер переменился и нарушил их планы. Они попытались потушить огонь на подожженном ими корабле, но тщетно, и весь безбожный экипаж погиб. Направленный на мусульманские корабли брандер загорелся, но наши товарищи перескочили на борт этого судна и завладели им. В экипаже корабля с навесом часть людей, исполнившись страха, пожелали развернуться обратно; по этому поводу начались споры, и в начавшейся суматохе и панике корабль перевернулся. Поскольку никто не смог выбраться из-под навеса, все находившиеся на борту утонули. Эти события были явными проявлениями воли Аллаха, великими чудесами веры, угодной Аллаху, и свидетельством ее торжества.
Продолжим повествование о короле германцев. Он остановился в Триполи, чтобы дать войску время для отдыха и восстановления сил, и направил под Акру гонца, чтобы сообщить, что вскоре присоединится к осаждающим. Однако поскольку теперь маркиз, повелитель Тира, стал главным и доверенным советником короля, они восприняли это сообщение без особой радости, ведь король Жоффруа (Ги де Лузиньян), который благодаря своему войску был главным в прибрежных регионах и слово которого было решающим на всех советах, ясно понимал, что прибытие германцев лишит его той власти, которой он тогда обладал. В последнюю декаду месяца шабан Фридрих, герцог Швабский, полководец армии германцев, снарядил корабли, согнав их из других мест, ибо понимал, что если они двинутся не по морю, а по суше, то их ждет верная смерть, поскольку наши люди удерживали все дороги, которыми он мог воспользоваться. Затем, погрузив на корабли своих воинов, лошадей и припасы, он направился на соединение с армией франков. Не успел он выйти в море, как поднялся ужасный ветер, и его флотилия чуть не погибла в волнах, налетавших на корабли со всех сторон. Три грузовых судна затонули, а остальные вернулись в порт, чтобы дождаться, пока задует более благоприятный ветер. По прошествии нескольких дней они вновь вышли в море, воспользовавшись попутным ветром, и благополучно добрались до Тира. Маркиз и король остались в Тире, послав остатки своих войск на соединение с армией, стоявшей лагерем под Акрой. В 6-й день месяца рамадан (7 октября) король германцев выступил из Тира с небольшой свитой и на закате того же дня прибыл в стан франков. Лазутчики и люди, которым разрешалось бывать в лагере, донесли нам об этом событии. Прибытие короля оказало большое влияние как на осаждающих, так и на осаждаемых. Стремясь отметить свое прибытие каким-нибудь военным подвигом, через несколько дней он обратился к франкам с речью, упрекая их в столь длительном бездействии и указывая, насколько лучше было бы встретиться с мусульманами в открытом бою. Королю указали на опасности подобного шага, но он заявил, что непременно нужно совершить вылазку и напасть на мусульманский авангард, по его словам, «хотя бы для того, чтобы проверить его силу и посмотреть, на что он способен». После этого он пошел в атаку на авангард, и большая часть франков последовала за ним. Они пересекли равнину, лежавшую между занимаемым ими холмом и холмом ал-Айадия, где размещался наш авангард. На этой позиции по очереди стояли разные подразделения нашей армии, и в тот день была очередь личной гвардии султана. Заметив приближение врага, они стали ждать, пока тот подойдет вплотную, а затем дали ему ощутить вкус смерти. Как только султан узнал о происходящем, он вскочил на коня и, сопровождаемый великим множеством мусульман, поехал к горе Кисан. Заметив этот маневр, враги отступили, потеряв несколько человек убитыми. Раненых было великое множество. К заходу солнца они вернулись в свой лагерь. Ночь положила конец сражению. С нашей стороны было двое убитых и очень много раненых. Однако враги Аллаха были посрамлены.