Саламандры: Омнибус
Шрифт:
Стена периметра формировала своего рода пограничную линию, отделявшую территорию Саламандр от земель, удерживаемых «Культом Правды». Кадай был непреклонен насчет того, что они будут держать оборону именно здесь. Пара орудий «Громовой огонь» патрулировали периметр на лязгающих гусеницах, их сервомоторы жужжали, когда технодесантники прогоняли пушки в разных режимах стрельбы.
Брат Аргос прибыл на площадь в течение часа, приведя с собою артиллерию и братьев технодесантников.
Больше подкрепления уже не будет.
В верхней атмосфере Стратоса бушевали свирепые
— Сколько наших павших братьев уйдет в долгую тьму? — оторвал Дак’ира от размышлений голос Ба’кена. Большой Саламандра смотрел на медконтейнеры с мертвыми и тяжелоранеными, рядами расположенные в дальнем конце стены периметра.
— Надеюсь, меня не постигнет подобная участь… — шепотом признался он. — Быть погребенным в дредноуте. Существовать без ощущений, с поблекшим вокруг меня миром, вечно пребывая в хладном саркофаге. Пусть лучше бы меня унесли огни битвы.
— Служить ордену вечно — большая честь, Ба’кен, — сделал замечание Дак’ир, хотя его упрек был мягким.
— В любом случае, нам неизвестно, что с ними станет, — добавил он, — кроме мертвых…
Павшие воины Третьей Роты ожидали транспортировки в Нимбарос. На борту "Огненной виверны" они будут в безопасности, пока не стихнут бури, и «Громовой Ястреб» сможет вернуться на «Гнев Вулкана», где их погребут в пиреуме ударного крейсера.
После удаления прогеноидов погибшие Саламандры в полном боевом облачении сжигались в пиреуме, а их прах использовался в ритуале Прометея для почтения героической смерти и вдохновения живущих. Подобные действа всегда проводились капелланом, но из-за того, что в этот раз Элизия не было вместе с ротой, пепел должен был находиться в крематории ударного крейсера до тех пор, пока он не присоединится к ним, или они не вернутся на Ноктюрн.
Такие болезненные мысли неизбежно приводили к Фугису и его несвоевременной кончине.
— Я говорил с ним до начала задания, как раз перед его гибелью, — сказал Дак’ир, устремив взгляд вдаль.
— С кем?
— С Фугисом. В келье уединения на борту «Гнева Вулкана».
Ба’кен встал и потянулся к наплечнику, разминая затекшие спину и плечи. Левый наплечник Ба’кена был снят, чтобы брат Эмек смог вправить ему вывихнутое плечо.
— Что он сказал? — спросил Астартес, опытными движениями прикрепляя броню на место.
Не все из нас хотят вернуться обратно. Не все из нас могут вернуться обратно.
— То, чего я никогда не забуду…
Дак’ир медленно покачал головой, устремив взгляд во тьму за пределами площади Аереона.
— Не думаю, что мы здесь одни, Ба‘кен, — наконец сказал он.
— Ясно, что нет — мы воюем здесь со многими тысячами врагов.
— Нет… кроме них, здесь есть что-то еще.
Ба’кен нахмурился.
— И что же это, брат?
Голос Дак’ира стал твердым как камень.
— Нечто худшее.
Десантный отсек "Огненной наковальни" озарял яркий свет, когда Дак’ир вошел в «Лэндрейдер». Вращающаяся посреди отсека схема отбрасывала резкий синий свет, освещая металлическое помещение и собравшихся в нем воинов Астартес. Четыре присутствующих Саламандры уже сняли боевые шлемы. Их глаза тепло горели в полумраке в противоположность холодному свету гололита, изображавшего Киррион.
Вызванный сюда Кадаем, Дак‘ир оставил Ба’кена у стены периметра, чтобы тот смог перевооружиться и приготовиться к следующему приступу Кирриона.
— Наши дела пошли намного хуже без огнеметов и мельт, — сказал Кадай, вместе с Н’келном кивая зашедшему Дак’иру.
Цу’ган не снизошел до подобного дружелюбия и слегка нахмурился.
— В тактическом плане мы можем удерживать площадь Аереона почти бесконечно, — продолжил Кадай. — Орудия «Громовой огонь» укрепят нашу полосу обороны даже без подкреплений с «Гнева Вулкана» для компенсации потерь в личном составе. Однако более глубокое проникновение в город будет далеко не простым (очень сложным).
Невозможность получить подкрепление была тяжелым ударом, и Кадай сильно рассердился из-за этих новостей. Но сидевший в нем твердый, как гранит, дух прагматизма, уверенности в собственных силах и самопожертвования пересилил, и таким образом он полностью сосредоточился на текущем задании, оперируя только теми силами, которые были у него в наличии. В ответ на понесенные потери Кадай объединил три группы опустошителей в два отделения под командованием Лока и Омкара, а команда раненного Ул’шана попала в подчинение двум другим сержантам. Без подкрепления, тактические отделения должны будут просто выдержать возможные потери.
— После смерти Фугиса я не собираюсь рисковать еще большим количеством боевых братьев, — сказал Кадай, залегшие на лице тени заставляли его казаться обеспокоенным. — Еретики укрепились и хорошо вооружены. Нас мало. Это едва ли было бы помехой, если бы мы могли использовать огнеметы, но, к сожалению, это не так.
— Есть какой-либо способ очистить воздух? — спросил Н’келн. Он хрипел от раны в груди, полученной во время отступления к площади Аереона. Н’келн был крепким, надежным воином, хотя у него не было задатков лидера и отсутствовала хитрость, необходимая вышестоящим командирам. И все же, он каждый раз доказывал свою отвагу, и в этом его нельзя было упрекнуть. Это был очевидный и нужный вопрос.
В отраженный свет схемы ступил брат Аргос.
Технодесантник был без шлема. Левая часть его лица была закрыта стальной пластиной с выжженным на ней, подобно почетному шраму, изображением рычащей саламандры. Огненные отметины жрецов-клеймовщиков изгибами и лентами вились по его коже. Бионический глаз холодно светился в противовес его собственному, горящему красным. Из гладкого черепа, подобно стальным опухолям, выступали раздвоенные разъемы, и провода, извиваясь у его шеи, вели в нос.