Саламандры: Омнибус
Шрифт:
В боевом шлеме Кадая вновь затрещало устройство связи, обрывая его на полуслове. Из-за критических помех сначала было тяжело различить голос, но когда Кадай узнал его, у него похолодела кровь.
Это был Фугис. Апотекарий выжил.
— После падения я потерял сознание. Очнувшись, понял, что оказался в подуровнях города. Они тянутся приблизительно два километра, достаточно глубоко для размещения массивных подъемных двигателей, — объяснял Фугис со своей обычной желчностью.
— Ты
На канале воцарилась переплетаемая статикой тишина, и на мгновение он подумал, что вновь потерял апотекария.
— Я получил некоторые повреждения и разбил к тому же боевой шлем. Все это время я пытался починить устройство связи, — наконец вернулся голос Фугиса. В коротких перерывах можно было услышать его дыхание. Оно было прерывистым и неровным. Апотекарий пытался скрыть собственную боль.
— Где ты точно находишься, Фугис? — статические помехи вновь нарушили связь.
— В туннельном комплексе под поверхностью. Но это может быть где угодно.
Кадай повернулся к Дак’иру.
— Свяжись с братом Аргосом. Пусть он зафиксирует сигнал Фугиса и вышлет нам координаты.
Дак’ир кивнул и принялся за дело, пока над головой приглушенно вела обстрел тяжелая пушка.
— Послушай, — сказал Фугис, треск статики усилился, — я не один. Тут есть гражданские лица. Они сбежали сюда с началом атак, и все это время скрывались.
Наступила еще одна короткая пауза, пока апотекарий обдумывал следующую фразу.
— Город еще не наш.
Кадай объяснил ситуацию с водородной газовой смесью на поверхности, о том, как они не могли пользоваться огнеметами и мельтами, и это все (все это) только осложнялось фактом, что культисты были прекрасно подготовлены и занимали хорошие позиции.
— Выглядит так, будто им известна наша тактика, — заключил он.
— Газ не проник настолько глубоко, — сказал ему Фугис. — Но, возможно, я знаю, как остановить это.
— Как, брат? — спросил Кадай, и его голос наполнился новой надеждой.
— Человеческий инженер. Некоторые из беженцев скрывались от газа так же, как и от самих повстанцев. Его зовут Банен. Если мы выведем его из города и доставим к технодесантнику, Киррион можно будет очистить, — многозначительная пауза предвещала приближающийся подвох.
— Но этому есть цена, — объяснил Фугис через всплески помех.
Челюсти Кадая сжались под боевым шлемом.
Всему есть своя цена…
Апотекарий продолжил.
— Для очищения Кирриона от газа весь поступающий воздух должен быть провентилирован. Он будет очень разреженным, и, прежде чем восстановится, многие умрут от удушья. Люди, прячущиеся во внешних пределах города, вдали от теплой зоны активности подъемных двигателей, вероятно, погибнут от холода.
Оптимизм Кадай быстро угас.
— Чтобы спасти Киррион, мне придется приговорить его жителей.
— Некоторые могут выжить, — сказал Фугис, хотя в его словах не было уверенности.
— В лучшем случае, их останется всего горстка, — заключил Кадай. — Это не выбор.
Вариант с разрушением гравитационных двигателей был достаточно плохим. Этот же был еще худшим. Саламандры, гордившиеся своим человеколюбием, присягнувшие защищать слабых и невинных, просто меняли один геноцид на другой.
Кадай сжал рукоять громового молота. Он был черным, и его навершие было толстым и тяжелым, подобно подручному инструменту кузнеца. Он выковал его в недрах Ноктюрна, где потоки горной лавы освещали ониксовую кожу оранжевым светом. Кадай хотел вернуться туда, к наковальне и жару кузницы. Молот был символом. Он походил на оружие, с которым Вулкан впервые встал на защиту своего названного родного мира. В нем Кадай нашел решение, и в свою очередь силу, чтобы сделать то, что должно.
— Мы идем за тобой, брат, — сказал он со стальной решительностью. — Защищай инженера. Пусть он будет готов к транспортировке до нашего прибытия.
— Я буду держаться так долго, как только смогу.
В эфире вновь воцарился белый шум.
Кадай почувствовал, как смирение упало на его плечи подобно тяжелой мантии.
— Брат Аргос зафиксировал сигнал и передал его на ауспекс, — сказал Дак’ир, отвлекая капитана от темных мыслей.
Кадай мрачно кивнул.
— Сержанты, разбиться на боевые отделения. Остальные остаются здесь, — сказал он, вызывая своего заместителя.
— Н’келн, — обратился Кадай к сержанту-ветерану. — Ты возглавишь экспедицию по спасению Фугиса.
В разговор вмешался Цу‘ган.
— Мой повелитель?
— Как только мы уйдем, повстанцы почти наверняка отведут отсюда свои силы. Мы не сможем держать их тут, просто стоя на месте, — объяснил Кадай. — Нужно приковать их внимание там, где нам это будет нужно. Я намерен достичь этого, атакуя стену.
— Капитан, это самоубийство, — без обиняков сказал ему Дак’ир.
— Возможно. Но я не могу позволить врагам добраться до Фугиса и человеческого инженера. Его выживание имеет первостепенное значение. Ты знаешь, что Прометеев путь и есть самопожертвование, сержант.
— Со всем уважением, капитан, — сказал Н’келн. — Брат Маликант и я желаем остаться и сражаться вместе с остальными.
Стоявший позади сержанта-ветерана, Маликант, знаменосец роты, торжественно кивнул.
Оба Саламандры были ранены во время неудачной кампании по освобождению Кирриона. Из-за ранения в ногу, полученного во время взрыва на площади Аереона, Маликант тяжело опирался на знамя роты, в то время как Н’келн кривился от боли в раздробленных ребрах.
Кадай разгневался.