Салат из креветок с убийством
Шрифт:
— Спасибо, доктор, — от души поблагодарил Беркович и принялся обзванивать гомеопатические аптеки, которых в районе Гуш-Дана оказалось так много, что освободился старший инспектор лишь к концу рабочего дня. С листком бумаги он спустился в лабораторию, надеясь застать Хана на рабочем месте.
— У тебя уставший вид, — констатировал эксперт.
— Зато я все теперь знаю! — воскликнул Беркович. — В течение последнего года Цингер принимал гомеопатический препарат, выработавший у него нечувствительность к соединениям мышьяка. Дозу, которая убила
— Я же говорил! — воскликнул Хан в возбуждении. — Значит, свое преступление он замыслил год назад?
— А может, еще раньше, — кивнул Беркович. — Зарубежные дела Хаузера Цингер вел шесть лет и, должно быть, хорошо преуспел.
— Как ты собираешься его уличить? — деловито осведомился Хан. — Угостишь мышьяком и посмотришь, чем дело кончится?
— Надо бы поступить именно так… — пробормотал Беркович. — Но если я это сделаю, то должности мне не видать, как своих ушей.
— Какой должности? — спросил Хан.
— Да вот ходят слухи, что меня прочат на место майора Зихрони…
— Замечательно! — воскликнул Хан. — Да, ты прав, угощать Цингера мышьяком было бы неосмотрительно. Ничего, я и по составу крови определю, насколько этот тип восприимчив к ядам. Приводи его ко мне, буду рад познакомиться!
— Мотив и способ, — бормотал под нос Беркович, возвращаясь в тот вечер домой. — Как бы теперь заставить этого типа признаться?
Признание, конечно, не королева доказательств, но если улики косвенные, без признания подозреваемого не обойтись.
На следующий день старший инспектор отправился в поликлинику той больничной кассы, членом которой был Цингер, и, дождавшись полудня, когда последний больной вышел из кабинета врача Перельмана, открыл дверь кабинета.
— Полиция? — удивился Перельман. — Что случилось?
— Пара вопросов, доктор, — сказал Беркович, усевшись на стул.
— Если речь пойдет о вопросах, требующих сохранения врачебной тайны… — начал Перельман.
— Какие нынче щепетильные врачи пошли! — воскликнул Беркович. — Говорил я недавно с одним… Впрочем, вы правы, конечно, и о деликатных вещах мы разговаривать не станем. Но ведь анализ крови одного из ваших пациентов не является конфиденциальной информацией?
— Ну… Думаю, нет, хотя, смотря…
— Давно ли Шай Цингер делал последний раз анализ крови, и каким оказался результат?
— Ну, это, конечно… Хотя непонятно, какое дело полиции до анализа крови пациента? Он что, вел машину в нетрезвом виде?
— Нетрезвый вид в некотором смысле имел место, — подтвердил Беркович.
— Но все равно непонятно, при чем… Вот. Последний раз Цингер сдавал кровь полтора года назад. У него нашли аллергию, и больше он у меня не появлялся.
— Да, он лечился у частного гомеопата.
— И помогло? — с интересом спросил Перельман. — Извините, офицер, но в гомеопатию я не верю, хотя
— Обсудим это потом, — перебил Перельмана старший инспектор. — Не могли бы вы оказать услугу — позвоните Цингеру и скажите, что он должен срочно сдать анализ крови, буквально завтра, потому что…
— Действительно, почему так срочно? — с интересом спросил врач.
— А вы сами можете придумать причину? У меня, как вы понимаете, нет медицинского образования.
— Это связано с полицейским расследованием? — интерес Перельмана к делу увеличивался с каждой секундой, и Беркович не замедлил ответить утвердительно.
— Ну, хорошо, — Перельман поднял взгляд к потолку и сказал: — Вам нужно знать, как Цингер отреагирует на приглашение?
— И это тоже. Но еще важнее знать результат анализа, если Цингер не станет спорить.
— Договорились, — сказал врач. — Я вам позвоню, как только…
Позвонил он в тот же день ближе к вечеру и сказал с ясно слышимым сожалением:
— Цингер сказал, что не собирается приходить на анализ, потому что чувствует себя прекрасно, не видит причины и не имеет времени.
— Замечательно! — воскликнул Беркович. — Вы очень помогли следствию, доктор.
Он позвонил Цингеру сам:
— Это старший инспектор Беркович, я веду дело об убийстве Хаузера.
— Убийство? — изумился адвокат. — Даже так? Я слышал, это был несчастный случай.
— Убийство, — повторил Беркович. — И версия следствия такова: кто-то из присутствовавших на злосчастной вечеринке пил вместе с Хаузером напиток, в котором был мышьяк.
Беркович сделал паузу, ожидая реакции собеседника.
— Странная версия, старший инспектор, — уверенным тоном сказал Цингер. — Очень странная.
— Вы хотите сказать, что тот, кто пил отраву с Хаузером, тоже должен был умереть?
— Ну… Во всяком случае, оказаться в больнице. Вы что, ищете еще убийцу или самоубийцу?
— Убийцу, конечно, — сказал Беркович. — Видите ли, вариант, собственно, один: убийца заранее выработал у себя иммунитет к большим дозам мышьяка. Вот мы и решили взять у всех, кто был на том вечере, анализ крови, чтобы проверить… Вы ведь не откажетесь приехать завтра утром в нашу лабораторию, это не займет много времени, чистая формальность, мы пригласили всех… Просто, — добавил Беркович угрожающим тоном, — кто-то один останется в полиции, а всем другим, и вам, естественно, в том числе, беспокоиться не о чем.
— Утром? — переспросил Цингер.
— Да, к восьми.
— Я вообще-то занят… но если надо… конечно, буду, старший инспектор.
— А теперь, — сказал Беркович своему другу эксперту Хану, спустившись в который уж раз за этот день в лабораторию, — надо ждать вестей из аэропорта.
— Думаешь, он такой дурак, что попробует сбежать? — покачал головой Хан.
— Он далеко не дурак, но я загнал его в угол. Выбор у Цингера простой: или уехать, или явиться в полицию. Что бы ты предпочел на его месте?