Салат из креветок с убийством
Шрифт:
— Я как раз хотел спросить, — Беркович повернулся к адвокату. — У покойного было завещание?
— Конечно! Завещание и две доверенности на имя Алекса и Наоми. В завещании сказано, что после смерти Абрама все его состояние должно быть потрачено на создание фондов для развития израильской культуры. С другой стороны, в обеих доверенностях Абрам передавал сыну и дочери право пользоваться до его смерти всеми его счетами при условии правильного ведения дел всех предприятий.
— Но позвольте, — удивился Беркович, — получается, что и для Алекса, и для Наоми смерть
— Именно так, — сухо сказал Арбель. — Надеюсь, вы понимаете теперь, что подозревать в убийстве можно кого угодно, только не их? Ну и, разумеется, Ринат тоже вне подозрений, поскольку материально полностью зависит от своего мужа Алекса. Никто из членов семьи не мог отравить Абрама — это очевидно так же, как то, что солнце заходит в Средиземное море.
— Но кто-то же это сделал, — пожал плечами Беркович, — а кроме них, в доме никого не было.
— Да, это проблема, — кивнул адвокат. — Вот над этим вы и должны работать, молодой человек. Нужно выяснить, кто и каким образом проник в дом между десятью вечера и часом ночи… Абрам умер примерно в час, как я понял из слов вашего эксперта?
— Да, — согласился Беркович. — И каким мог быть мотив у этого таинственного убийцы?
— Это ваша проблема, — сухо сказал адвокат. — Разбирайтесь.
— Я буду вести допросы в вашем присутствии, господин Арбель, — сказал Беркович. — И прошу вас, посоветуйте вашим клиентам не молчать — молчание не в их интересах.
— Разумеется, — кивнул адвокат. — В их интересах, как и в ваших, быстрее найти убийцу. Возможно, он влез в окно?
— Прямо в комнату старика? — буркнул Беркович. — Налил Абраму яд, тот выпил, а пришелец удалился, как и пришел… И никаких следов.
— М-да, — крякнул Арбель. — Не похоже. Значит, он вошел иначе и вышел незамеченным.
Допросы продолжались до полудня, а потом Берковичу пришлось вернуться в управление, взяв с подозреваемых слово, что они не будут покидать виллу, пока не получат разрешения. У входа осталась дежурить патрульная машина с сержантом Соломоном.
Адвокат последовал за Берковичем — он хотел обсудить проблему с комиссаром Бендецким, но, если нужно, готов был дойти и до самого верха.
— Не заглянете ли ко мне на минутку? — спросил Беркович Арбеля, открыв дверь своего кабинета. Когда адвокат с шумом уселся на стул, заскрипевший под его тяжестью, старший инспектор сказал:
— Ни Алекс, ни Наоми, ни, тем более, Ринат не заинтересованы в смерти Абрама. Но, кроме них, на вилле никого не было. Вы давно знакомы с этим семейством, давно ведете их дела. Я, конечно, понимаю, что задаю вопрос, на который вы, как адвокат, можете не пожелать ответить, но все же… Каково финансовое положение детей Абрама Гиндеса? Насколько Алекс и Наоми зависели от отцовских денег?
— Они пользовались счетами отца, и им было достаточно. Алекс и Наоми были заинтересованы в том, чтобы отец прожил как можно дольше, это очевидно. Если бы бедняга Абрам скончался, скажем, две недели назад, тогда у вас были бы основания для сомнений, но не сейчас! Две недели назад и я был бы гораздо более осторожен в высказываниях.
— А что случилось две недели назад? — насторожился Беркович.
— Абрам изменил завещание, — сообщил адвокат. — Предыдущее он написал одиннадцать лет назад, когда приобрел контрольный пакет акций “Дастин, инкорпорейтед”. По старому завещанию, которое было действительно до седьмого июня, все состояние Абрама после его смерти переходило к Алексу, который должен был выплачивать сестре ежегодно содержание в полмиллиона шекелей из доходов концерна.
— Вы хотите сказать, что завещание, по которому дети после смерти Абрама не получают ничего, было написано две недели назад?
— Именно так! Вот я и говорю, старший инспектор: если еще в прошлом месяце ваши подозрения против Алекса были бы вполне обоснованы, и мне было бы трудно его защищать, то сейчас это чепуха.
— Любопытно, — пробормотал Беркович.
Ему хотелось одного: чтобы адвокат поскорее ушел. Выпроводив Арбеля, Беркович спустился в лабораторию судебно-медицинской экспертизы.
— Отчет для тебя пишу, — сообщил эксперт Хан, увидев друга. — Тридимидин, яд из группы растительных, очень широкого применения. В гомеопатических дозах используется для лечения болезней желудочно-кишечного тракта.
— Передозировка могла быть случайной? — с надеждой спросил Беркович.
— Исключено.
— Жаль, — вздохнул Беркович. — Понимаешь ли, не было у них ни малейшего мотива убивать старика! Наоборот — он был им очень нужен живым. Пусть больным и немощным — это даже лучше, — но живым!.. Послушай, — перебил Беркович сам себя, — а что если они хотели, чтобы старик не умер, а оказался, скажем, парализован…
— Нет, не получилось бы. К параличу этот препарат не приводит ни при каких обстоятельствах.
— А слабоумие? Допустим, старика признают недееспособным…
— Нет, и это чепуха. Ты хочешь сказать, что наследники в этом случае могли бы опротестовать второе завещание?
— Конечно.
— Могли бы, согласен. Но тридимидин, если доза велика по сравнению с лечебной, вызывает расстройство работы желудочно-кишечного тракта, ощущения очень неприятные, боли… Но при той дозе, что была в коньяке, препарат вызывает очень быструю смерть. Два-три часа.
— Понятно, — протянул Беркович. — Тогда ситуация совершенно непонятна. Убивать Абрама детям было решительно ни к чему. Но тридимидин старику все-таки дал кто-то из них. Больше просто некому! Бессмыслица какая-то.
— Вот если бы Абрам был при смерти, и его нужно было его спасти, тогда да, имело смысл, — сказал Рон.
— Не понял, — нахмурился Беркович. — Повтори.
— Я хочу сказать, что тридимидин в данной высокой концентрации может быть использован не только, как яд, но и как противоядие. Но противоядием он становится только в том случае, если жертву перед этим долго и упорно травили другим ядом того же растительного типа. У него слишком длинное название, ты все равно не запомнишь.
— Но ты не проводил теста на этот яд с длинным названием, верно? — возбужденно спросил Беркович.