Сальмонельщики с планеты Порно
Шрифт:
— Ничего не забудь, милый. Вот твой обед. А где твоя граната?
— В сумке.
— Носовой платок? Бумажник?
— Бумажник? Не думаю, что мне понадобятся деньги. Ну ладно, возьму.
— Когда закончишь, сразу домой. Никуда не заворачивай!
— А я что, заворачиваю?!
Жена проводила меня до порога. По главной улице, купавшейся в лучах утреннего солнца, к вокзалу стекались галибийцы. В голове мелькнуло: наверное, такие же почасовые солдаты. Я присоединился к ним со странным ощущением — будто я уже не японец. Все были при
— Эй! Ты куда?
— Поезд скоро уходит!
— Опоздаешь!
Не обращая внимания на оклики, я промчался мимо шагавших мне навстречу людей к своему дому. Подхватил ящик и снова выскочил на улицу. Поток солдат превратился в тонкий ручеёк.
Когда я прибежал на вокзал, скорый на Гаян уже ушёл. Следующий отправлялся в семь пятьдесят и прибывал в Гаян в без десяти девять. Чтобы добраться до позиции № 23 вовремя, у меня оставалось всего десять минут.
На платформе было полно военных. Подошедший вскоре поезд набился под завязку. Двери отворились, и мы утрамбовались в вагоны.
— И так каждое утро. Самое хреновое время, — высказался пристроившийся у двери коротышка, уткнувшийся лицом ко мне в грудь, — До места добираешься как выжатый лимон. Могли бы скользящий график организовать. Война же, понимать надо!
— А я не согласен, — заявил стоявший рядом солдат с выпученными глазами, — Так и надо ездить — к девяти, в самую давку! Мы же настоящие солдаты, не то что недоделки, у которых служба в ночную смену или на несколько часов в день. Ты гордиться должен!
«Юморист! Чем тут гордиться?» — подумал я.
— Ты на какую позицию? — стал допытываться у меня коротышка.
— На двадцать третью, — ответил я на ломаном галибийском наречии. — До неё далеко, боюсь, как бы не опоздать.
— К девяти ты точно не успеешь! — вытаращился коротышка. — Это же на самой передовой! В этом поезде все, кто на тыловые позиции!
Пучеглазый подозрительно косился на меня. И вдруг заорал:
— Эй! А ведь он не галибиец! Слышьте, как чудно говорит?
Окружавшие меня солдаты загалдели:
— Да он шпион!
— Точно! Как тот тип из корейского разведуправления, кого поймали на днях!
— Хватайте его!
— Я не шпион! Я — японец! — закричал я в полной панике.
— А чего тогда нашу форму напялил?
— Что-то это подозрительно!
— Я еду ремонтировать ваши винтовки, — объяснял я, запинаясь, — Я работаю в фирме, которая их производит!
— Что? Вот, значит, кто нам это дерьмо сбагрил!
Солдаты снова заголосили наперебой.
— Вчера я чуть на тот свет не отправился! — Подняв винтовку над головой, напирал на меня пучеглазый. — Эта штука второй раз не стреляет!
— А сколько народа полегло!
— Кто отвечать будет?!
— Вот гад! Убить его мало!
— Я-то тут при чём? Это фирма виновата! — кричал я, — Поверьте!
— Эй вы там! Чего разорались? — вытягивая шею над толпой, громко вмешался стоявший немного поодаль человек; должно быть, офицер. — Я про него слышал. Какой он, к чёрту, шпион!
Пучеглазый неохотно отпустил отворот моей куртки, хотя всё никак не мог успокоиться:
— Тогда давай почини винтовку!
— На ходу такие вещи не делаются. И потом, я ещё не приступил к своим обязанностям.
— Ха! Выходит, тебя это не касается!
Столкнувшись с такой враждебностью, я забился в угол. Миновав рисовые поля, поезд наконец подошёл к гаянскому вокзалу. Там на платформе тоже собралась толпа солдат, дожидавшихся возвращения домой. Они сидели на корточках и лежали повсюду, в полном изнеможении. Были и раненые.
— Ночная смена, — пояснил коротышка, — Вообще-то им больше платят. Я тоже хотел в ночную, но у меня куриная слепота.
Мы с ним расстались на выходе из вокзала.
— Ну что, пробьёмся как-нибудь? — сказал я, — Мне эта война до лампочки. Главное — выжить.
— Вот именно.
Выйдя из здания вокзала, я сразу же увидел чёрный дым, беззвучно поднимавшийся на окраине городка за холмом, откуда доносились приглушённые звуки боя — автоматные очереди, орудийная стрельба. Я опоздал в любом случае, но что мне за это будет? Я пустился бегом по лежащим в развалинах улицам — городок всё время обстреливали из орудий — в сторону холма, выжимая из себя всё, на что способен.
Тяжело дыша, я поднимался в гору и увидел на вершине такое, от чего захватило дух. Передо мной лежало поле боя, занимавшее всё обозримое пространство — от вершин холмов на переднем плане до возвышавшейся на приличном удалении горной цепи. Практически всю эту зону занимали войска Народной Республики Габат. Бой шёл в расположенной внизу, поросшей лесом долине, простиравшейся направо и налево. Воюющие стороны сцепились, как зубья двух гребешков. Они испытывали друг друга на прочность — то там, то тут возникали мелкие стычки, сдвигавшие линию фронта. И Галибия, и Габат — страны бедные, поэтому на каждой стороне было всего по два-три танка. И те и другие так дорожили своей техникой, что держали её подальше от передовой. Главной силой в атаках была дешёвая пехота.
Преодолевая страх, я пустился вниз по холму туда, где, как мне казалось, находилась позиция № 23. Но, добравшись до этого места, никакого регистратора не обнаружил.
— Эй! Извините за беспокойство, — обратился я к двум солдатам, возившимся с базукой в воронке от снаряда. — Не знаете, где-то здесь должны быть два больших фиговых дерева?
— Только что стояли здесь, — ответил солдат, державший базуку на плече, — Минуту назад их снарядом снесло. Вот, воронка осталась.