Саломея
Шрифт:
И не успела Елена выразить соболезнование, как девушка огорошила ее прямым и грубым вопросом:
– Вы с ним спите? С Михаилом?
– Нет! – быстро ответила та и тут же выругала себя за податливость. – Хотя вам что за дело? Кем он вам приходится?
– Отцом!
Пауза затянулась. Елена спрашивала себя, не обманул ли ее слух. Кафе наполнилось до отказа, во многих окрестных учреждениях начался обеденный перерыв, а это место было популярно из-за дешевизны. Становилось шумно. У стойки бара выстроилась очередь, женщина увидела Люсю, которая заговорщицки подмигнула ей в ответ.
– А он, конечно, не говорил, что у него есть дочь? – издевательски поинтересовалась Кира, не дождавшись ответной реакции.
– Насколько мне помнится, однажды сказал, – осторожно ответила Елена, уяснив себе наконец, что слух ее не подвел. – А вы мне не объясните, почему называете отцами сразу двух мужчин?
– Очень просто! – Девушка попыталась выудить из изуродованной пачки хотя бы одну целую сигарету, но попытка не увенчалась успехом. Наконец, найдя половинку, она с ожесточением закурила. – Михаил мой биологический отец, а Вадим Юрьевич муж моей мамы. Она ушла к нему беременная, и я с рождения знала только его.
«Как бы встать и уйти? – размышляла Елена, попутно соображая, вправе ли был Михаил называть покойного профессора дальним родственником. – Не совсем вранье, но какое преувеличение! Нет, доверять ему нельзя. Ведь я же все чувствовала, не зря откладывала это проклятое романтическое свидание! Надо было довериться интуиции!»
– Вадим Юрьевич мне и имя дал. – Елена содрогнулась, увидев, что по бледным щекам девушки покатились долго сдерживаемые слезы. – А фамилию и отчество – нет, даже не подумал о том, что, раз он живет с мамой, надо на ней жениться. Я, когда узнала, что у меня мамина фамилия, а отчество почему-то «Михайловна», просто возненавидела его. Мама его защищала, говорила, что ей замуж совсем не нужно, но это она из гордости. На самом деле…
– Кира, вы уверены, что мне нужно все это знать? – перебила ее наконец Елена.
Реакция девушки была такова, будто ей в руки сунули оголенный электрический провод под напряжением. Она подскочила и с искаженным лицом уставилась на собеседницу:
– Что?! Да, вы правы! Зачем я все это рассказываю любовнице человека, которого даже не считаю отцом?!
– Я с вами говорила вежливо, и вы тоже могли бы не хамить, – возмутилась женщина.
– Думаете, я поверю, что вы не его любовница?
– Я думаю, что вы куда меньше знаете людей, чем пытаетесь показать! – твердо ответила Елена. – Если двое какое-то время встречаются, это совсем не значит, что они спят вместе.
Ее уверенный тон произвел на Киру впечатление, хотя девушка всячески постаралась это скрыть. Пожав плечами, она в одну затяжку докурила обломок сигареты и заметила:
– Ладно, может, и так. Тогда, раз вас ничего не связывает, бросайте его скорее.
– Интересный совет! – Елена не удержалась от улыбки. – А если не брошу?
– Наплачетесь. Этот человек ни за что не отвечает, понимаете? Ни за что и ни за кого. Я бы вообще не знала, что он есть на свете, если бы не отец… Не Вадим Юрьевич. – Видно было, что произнесение этого имени доставляет Кире страдание, смешанное с неким мазохистским удовольствием. – Это он его отыскал, когда мама стала сильно болеть, семь лет назад. Решил, видите ли, что нам нужно познакомиться. Тогда же и на маме наконец женился, чтобы потом не было проблем с опекунством. Но меня не удочерил, и фамилии своей все-таки не дал. На это его не хватило. И кого, – она повысила голос, так что на них начали обращать внимание люди за соседними столиками, – кого из них мне нужно называть отцом?
– Да, нелегко решить, – согласилась Елена, невольно проникаясь сочувствием к девушке, которой явно не с кем было поговорить по душам. Больше она не пыталась ее останавливать. – Вадим Юрьевич, кажется, был немного не от мира сего?
– Кому это кажется? – с прежним высокомерием бросила Кира. – Он был гениальным ученым, а если кому-то хочется почесать языки на его счет…
– Я только спросила, – примирительно сказала женщина. – Так или иначе, такие люди часто не понимают простых вещей. Например, что нужно жениться на женщине, которую любишь. Если она и так находится рядом, они не видят в этом смысла…
– А он ее не любил, – отрезала Кира, со странной, застывшей улыбкой. – Вы хотя и не знаете ничего, попали в точку. Она просто находилась рядом. Терпела его чудачества, капризы, вытирала пыль с его книг, гладила рубашки и варила обеды. Никакой любви не было в помине. А я… Меня он не замечал, пока я не выросла. Какая же я была дура, когда порвала в первом классе свой дневник с маминой фамилией и ревела оттого, что папа меня не любит! Любовь! Как будто он вообще знает, что это такое!
В обвинительном пылу Кира снова забыла, что говорит о мертвом, и стала употреблять настоящее время:
– Мне было десять лет, когда мама умерла, и я осталась с ним одна. – Возле ее губ появились горькие морщинки, разом состарившие это юное лицо. – То есть вообще одна. Он тут же уехал в командировку, а ко мне пригласил дальнюю родственницу, свою двоюродную сестру. Это была злющая старая дева, которая ненавидела маму, и пока та была жива, никогда у нас не появлялась. К ней стали приезжать подружки, они пили чай на кухне и часами сплетничали… А когда я попадалась им на глаза, начинали задавать всякие ядовитые вопросы. Говорили при мне, что теперь после отца все имущество достанется черт знает кому. Они тоже знали, что я не его дочь, он этого ни перед кем не скрывал. – И, зло усмехнувшись, добавила: – Не считал нужным учитывать такие мелочи! Конечно, что я такое в масштабе геологической эпохи! Даже не песчинка.
– Никак не могу понять, вы его любите или ненавидите? – вырвалось у Елены, все больше увлекавшейся рассказом этой странной, необъяснимо откровенной девушки.
– А я сама этого не понимаю, – немедленно ответила та. – И то и другое, наверное. А вот к своему настоящему отцу я вообще никаких чувств не испытываю. Даже презрения. Когда мама забеременела мною, они оба были студентами-пятикурсниками, ни кола ни двора, ни места работы. Советский Союз только что развалился, их профессия никому была особо не нужна… Так что я Михаила не обвиняю, он просто сбежал от проблем. Мама ведь, в конце концов, устроилась всем на зависть! Ох, как я ощущала эту зависть, ей завидовали даже мертвой! А если бы кто-нибудь видел, как она с Вадимом Юрьевичем мучилась, что от него терпела! Знаете, от чего она умерла? От сердечного приступа, и это в тридцать три года, притом что прежде у нее сердце было здоровое! Это был самодур невероятный, единственный в своем роде. Я его прозвала Царь Ирод.