Сальто назад

Рогов Борис Григорьевич

— Ну, ни фуя… — от удивления Светлов даже чуть не промахнулся рюмкой мимо рта. — Вот это дела творятся в твоём ведомстве… Менты майора КГБ грохнули, вернее, грохнут… или как правильно тут? А не важно… Что делать будем?

— Ты, Марат, не спеши, я ещё не всё прочитал. — Недовольно хмурится Шамраев. — Дело будет передано в Генеральную прокуратуру Калиниченко. Тот раскопает всю цепочку до самого Щёлокова. Там, похоже, не только нашего майора укокошат, там целая система грабежей. Ты только представь, до чего менты оборзели! Прямо в Москве, сорок убийств! Это они с КГБ случайно прокололись,

получается. А не попади им под руку этот несчастный Слава Афанасьев, они бы так и дальше людей убивали…

— Игорь! У меня идея! Давай их с поличным возьмём. У нас в вашей конторе ещё один нам обязанный человечек появится. Ты этого Афанасьева знаешь?

— Нет, не слышал даже про такого. Он же не из нашего управления. Но узнать смогу, конечно. Вот только для этого мне больничный закрыть надо. У нас с этим строго. С незакрытым до работы не допускают. Федорчук лично за этим следит. «Нечего заразу по Комитету разносить!» — его любимая фраза на эту тему.

Он щепотью ухватил квашеной капусты и отправил следом. Ещё немного помолчал, сосредоточенно пережёвывая и, наконец, продолжил.

— Знаешь, Маратка, нам придётся двадцать шестого вечером подежурить на «Ждановской», дождаться, когда поезд с Афанасьевым придёт. Когда эти ухорезы начнут Славика «потрошить», включимся в процесс, Если раньше, то мы ничего доказать не сможем, а так если начнут копать и выйдут так, как написано, то Щёлоков слетит. Со свистом!

— Хорошо, с этим решили, а что у нас ещё там международную тему?

Друзья продолжили увлекательное чтение.

26 декабря 1980 г. Москва. Станция метро «Ждановская». Майор КГБ Афанасьев

Вячеслав Васильевич Афанасьев мирно дремал на кожаном пружинном диване метро, разомлев от водки, упавшей на ещё не недолеченный грипп. Сегодня ему исполнилось ровно сорок. По этому случаю, не дожидаясь окончания больничного, он к концу рабочего дня отправился к мужикам на Молодогвардейскую [135] . Поставил пару бутылок «Столичной» и домашние соления. Его Наталья большая мастерица по заготовкам. Вся Контора это знает и всегда с удовольствием пользует плоды её трудов.

135

Молодогвардейская, 12 здание, в котором располагалось 8 УКГБ, где работал Афанасьев

Новорожденного, как положено, поздравило высокое начальство, пожурив за несоблюдение порядка излечения. На что именинник представил справку о том, что с завтрашнего дня он в полном праве приступить к исполнению обязанностей.

От профкома ему подарили бутылку коньяка. Шефу в виде подношения из Армении прислали целый ящик, он сотрудникам на юбилеи «Васпуракан» дарит. 18 лет выдержки! Такого новорожденный в жизни не пробовал. Хотел распить прямо на работе, чтобы и сотрудников угостить, но шеф настоял, чтобы с водкой не мешал, здоровье берёг. «Вы Вячеслав Васильевич, нужны нам в строю здоровым!» Так он и выразился, чем польстил самолюбию Афанасьева. Хотя лучше бы следующее звание или премию на худой конец…

Кроме коньяка в подарочный набор входила бутылка «Столичной», палка финского сервелата, банка горбуши и банка болгарских помидор. Солидный такой набор получился, кое-как вошёл в служебный портфель, покоившийся на полу справа от майора.

Так под приятные размышления, Вячеслав Васильевич задремал и проехал свою станцию. Разбудил его грубый окрик дежурной по станции, крупной женщины средних лет в форменном синем кителе.

— Мужчина, просыпаемся, просыпаемся, конечная станция. Все выходят! — женщина в красном форменном берете шлёпает его круглым жезлом по бедру. — Давай-давай, поторапливайся, чего таращишься, мужик! Взяли моду, по вагонам спать, квартиры им мало. Шевелись быстрее, алкаш!

Афанасьев так разомлел, что не сразу понял, где он находится, замешкался и забыл о портфеле. Вскочил, запахнул чёрный тулуп, и быстрым шагом покинул вагон.

Дежурная в следующее мгновение заметила «ничейный» портфель, подхватила его и тоже проследовала на перрон. В её обязанности входило сигналить машинисту, что в вагонах всё нормально.

Едва прогрохотал последний вагон, как перед носом у дежурной возник всё тот же рассеянный пассажир. В глубине души тётка надеялась, что можно будет поживиться содержимым солидного портфельчика. Она уже предвкушала, как копается в утробе этого баула, слышала внутри характерный стеклянный стук.

Приятные грёзы развеял всё тот же усатый в тулупе, что стоял рядом и распинался в благодарности.

— Зальют зенки, ни черта не помнят и теряют свои сидора, — ворчала тётка.

Майору стало обидно, что ему просто так ни за что, хамят прямо в лицо.

— Женщина, зачем же так грубить?

— А ты не учи меня, учёная я, — вдруг её осенила мысль и она резким движением вырвала портфель из руки оторопевшего Афанасьева. — Чем докажешь, что это твой портфель? Я его под сиденьем нашла. Что внутри рассказать сможешь?

— С какой такой стати? Отдайте портфель, товарищ дежурный контролёр! — Афанасьев повысил голос и попытался выхватить злосчастный предмет из цепких рук.

В руке дежурной сразу же появился свисток, — по всему перрону разлилась громкая трель. Тут же из темноты появились две фигуры в серых шинелях.

— Что здесь происходит? — обратился старший сержант к дежурной. От сержанта явственно несло перегаром.

— Да вот, портфель кто-то оставил, а этот, — она кивает на Афанасьева, — говорит, что его, а что внутри рассказывать отказывается.

— Щас мы быстро разберёмся! Гражда-а-анин пра-а-айдёмте.

— Куда? Зачем? С какой такой стати? Давайте разберёмся здесь. Кстати, удостоверение предъявите!

— Ща я те предъявлю, я те так предъявлю… мало не покажется. В отделении разберёмся, пра-а-айдёмте, гражданин. И не надо нам тут лишних это… телодвижений…

— Я офицер госбезопасности! — Афанасьев перешёл к главному аргументу. Одновременно засовывая руку за пазуху в поисках документа. — Вот моё удостоверение!

— В отделении покажешь своё удостоверение, — проворчал сержант и ловко завернул руки Афанасьеву. Вдвоём с напарником они подхватили майора и потащили в пункт охраны порядка. Портфель тоже не забыли.