Сальвадор Дали
Шрифт:
«Развенчание так называемых возвышенных чувств весьма увлекательное занятие. Не зря им занялась современная психология. Но совсем не обязательно ревизовать весь набор возвышенных чувств. Уже первые примеры приводят нас к выводу о том, что согласно новой морали, порожденной кризисом сознания и утвержденной сюрреализмом, образцом нравственности, подобным бриллианту чистой воды, будет маркиз де Сад, а не кто-нибудь из нынешних певцов возвышенного (не знаю занятия гаже и подлее). Конечно же, маркиз де Сад, а не этот патлатый педик-тухлячок Анжел Гимера!»
Так он удостоил парой плевков покойного каталонского поэта и драматурга Гимеру (1849–1924). Тремя
Остается лишь удивиться упорному желанию Сальвадора Дали мерзко поносить сравнительно недавно умершего в преклонном возрасте земляка, не сделавшего ни ему, ни Каталонии ничего плохого. Если его стихи и пьесы патриотичны и мелодраматичны (так ли уж это отвратительно?), то надо иметь в виду, что писал он главным образом в конце XIX века.
Как тут не вспомнить кощунственную надпись, которую сделал на своей картине Сальвадор Дали, до глубины души возмутившую его отца и сестру! Как это ни странно, в статье о морали сюрреализма он упомянул об этом: «Недавно я написал на рисунке, изображающем Святое Сердце Иисусово: «Я плюю на мою мать». Эухенио Д'Орс (эталонный болван) счел это заурядной циничной фразой, обыкновенной грубостью. Понятно, что такое извращенное толкование отнимает у моего поступка и смысл, и пафос. Орс не уловил главного — мятежного духа, не понял, что речь идет о разрешении моральной проблемы — той самой, что все мы разрешаем во сне, убивая любимого человека. Да, подсознание не знает пощады, и разум может сломиться под его тяжестью. Именно поэтому мы, поборники истины, обязаны докапываться до подсознания — до сути».
Сальвадор Дали изрядно лукавит: упростил свою тираду, где было сказано, что плюнуть на портрет матери ему «приятно иногда». Это вовсе не заурядная циничная фраза и не обыкновенная грубость, а пошлость и подлость по отношению к памяти матери и любящих ее людей, включая себя.
Ссылка на «мятежный дух», «подсознание» и страшный сон ничего не меняет. Ведь писал Сальвадор Дали наяву, продуманно и осознанно составив грамматически верную конструкцию, а не бессвязные образы, которые надо расшифровать. Он рационально, продуманно и сознательно утверждал принципы бреда, безумия и бессознательного.
Оправдывая свои недостойные порядочного человека (согласно традиционной морали «тухлячков») высказывания, Сальвадор выставляет себя крайним анархистом-индивидуалистом, поборником абсолютной свободы духа, пусть даже и нечистого:
«Рождение новых сюрреалистических образов знаменует освобождение от морали. Крайне важно при этом добиться в полной сосредоточенности, свойственной, как свидетельствуют психологи, паранойе. Суть этого умственного расстройства состоит в способности преображать мир и управлять этой вымышленной реальностью. Если параноик убежден, что его хотят отравить, доказательством тому послужит все, что угодно, вплоть до самых неприметных мелочей, — все, буквально все станет свидетельством готовящегося покушения».
С точки зрения психиатрии он прав. Параноика обуревают разные мании, пробуждая болезненное воображение, доходящее до бреда. Так, замечательный отечественный психолог и психиатр В. Х. Кандинский (двоюродный брат знаменитого художника-абстракциониста) периодически впадал в такое состояние. Однажды ему казалось, будто находится в чреве гигантского крокодила, и он пытался выбраться оттуда, двигаясь по больничному коридору.
В другой раз он вообразил себя руководителем китайской революции, находясь в Петербурге (с повстанцами он общался телепатически). Когда по его представлениям революция победила и его ожидает триумф, он видел вокруг приветствующие лица, тогда как друзья везли его в карете в психиатрическую больницу. Там в помещении с зарешеченными окнами он понял, что угодил в ловушку врагов, и с ним случилась истерика.
Порой параноидальный бред принимает криминальные формы и завершается убийством. Хотя легкие формы мании могут проходить с едва заметными симптомами. Короче говоря, душевная болезнь — несчастье для больного и окружающих. А для Дали это — занятная игра:
«Однажды в параноидальном трансе я запечатлел женский образ, но в то же время это был конь — так ложились тени, такова была поза женщины, и не нужно было ничего менять, нужно было только увидеть коня или что-нибудь другое. Все зависит от степени параноидальной сосредоточенности — она выявляет и двойной образ, и тройной, она найдет и четвертый, да какой угодно — вплоть до сорока! А если так, то небезынтересно знать, что же представляет собой тот первоначальный образ, что он такое на самом деле, хотя не исключено, что все образы, порождаемые реальностью, суть плоды нашего параноидального воображения».
Он имел в виду картину «Незримые спящая женщина, конь и лев». Она достаточно популярна, ее часто воспроизводят в репродукциях. Если взглянуть на нее неискаженным паранойей взглядом, то все три образа угадать нетрудно. В особенности для того, кто еще в детстве научился угадывать на подобных картинках скрытые образы. И что дальше?
Предположим, художник желает показать, что в женщине есть нечто от коня (то ли скаковой лошади, то ли тягловой скотины?) и свирепого зверя. Ну ладно, есть намек на тривиальные мысли, не более того. Однако перед нами не детский ребус, «угадайка», а живописное полотно, выполненное мастерски… Тут приходится сделать паузу. Профессиональное мастерство присутствует в отдельных деталях — и только!
Как ни приглядывайся, давая волю воображению, придется признать, что все три заявленных автором существа выглядят уродливо. Тело фигуры, напоминающей женщину, вывернуто коленками назад; вместо головы и руки, говоря по Гоголю, находится черт знает что. То же относится и к тому, что должно символизировать голову лошади и ее ноги. Львиная голова и грива вырисовываются из каких-то натеков, исходящих из женских ягодиц. То ли это лошадиный хвост, то ли нечто пожиже…
Да, конечно, таков примитивный взгляд на таинственное творение гения. Но зритель не может обращаться к автору картины или искушенному искусствоведу за комментариями. Зритель рассматривает, обдумывает образы, представленные художником. Если они не отличаются красотой и совершенством, вызывают скептическую усмешку, не говорят ничего ни уму, ни сердцу, получается подобие нового платья короля из сказки Андерсена.
Сальвадор Дали поясняет: «Помимо паранойи есть и другие — более привычные и куда лучше изученные — важные для нас состояния. Я имею в виду галлюцинаторные способности, в том числе и дар спонтанной галлюцинации, сумеречные состояния, всевозможные озарения и откровения, дремотные видения и грезы наяву (это вообще естественное состояние человека), а также душевные расстройства разного рода. Уверяю вас, все перечисленное куда важнее и интереснее, чем так называемое нормальное состояние патологически нормального тухляка за утренним кофе».