Сальватор
Шрифт:
— Неужели таково мнение Совета? — спросил король.
Все министры в один голос ответили, что разделяют мнение министра юстиции.
— Ну, пусть будет по-вашему, — вздохнул король.
— Значит, король мне позволяет ввести в Париже осадное положение? — спросил префект полиции, обменявшись многозначительным взглядом с председателем Совета.
— Увы, придется, — неохотно уступал король, — раз вы все так считаете, хотя, по правде говоря, эта мера представляется мне слишком строгой.
— Бывают минуты, когда строгость необходима, сир, — заметил г-н де Виллель, — а король справедлив и понимает, что мы переживаем именно такое время.
Король тяжело вздохнул.
— Могу ли я высказать королю пожелание? — осмелел префект полиции.
— Какое?
— Я не знаю ваших намерений относительно завтрашнего дня, сир.
— Черт побери! — вскричал король. — Я собирался поохотиться в Компьене и приятно провести время.
— Тогда я обратил бы свое пожелание в нижайшую просьбу и умолял бы короля не уезжать из Парижа.
— Хм! — обронил король, обводя взглядом всех членов своего Совета.
— Мы тоже так считаем, — подтвердили министры. — Мы все вокруг короля, но и король — среди нас.
— Не будем больше возвращаться к этому вопросу, — предложил король.
Он вздохнул так, что у присутствовавших защемило сердце, и приказал:
— Пусть вызовут начальника моей охоты.
— Ваше величество намерены приказать?..
— Отложить охоту до другого раза, господа, раз уж вы так этого хотите.
Он бросил взгляд на небо и пробормотал:
— Какая хорошая погода! Вот не везет!
В эту минуту к королю подошел лакей и доложил:
— Сир, один монах уверяет, что у него есть разрешение вашего величества явиться к королю в любое время дня и ночи; он ожидает в передней.
— Он сказал, как его зовут?
— Аббат Доминик, ваше величество.
— Это он! — вскричал король. — Проводите его ко мне в кабинет.
Обернувшись к удивленным министрам, король прибавил:
— Господа! Приказываю всем оставаться на местах до моего возвращения. Мне доложили о человеке, появление которого может изменить ход событий.
Министры в изумлении переглянулись. Однако приказ короля был категорическим, и нарушить его не представлялось возможным.
По дороге в кабинет король встретил начальник охоты.
— Что я слышу, сир? — спросил тот. — Неужели завтрашняя охота не состоится?
— Это мы скоро узнаем, — отвечал Карл X. — А пока ждите моих приказаний.
Он продолжал путь в надежде, что этот неожиданный визит повлечет, быть может, изменение тех ужасных мер, которые ему предлагали принять на следующий день.
XXXI
ГЛАВА, В КОТОРОЙ ОБЪЯСНЯЕТСЯ, ПОЧЕМУ ГОСПОДИНА САРРАНТИ НЕ ОКАЗАЛОСЬ В КАМЕРЕ СМЕРТНИКОВ
Когда король вошел к себе, прежде всего он заметил в другом конце кабинета монаха, бледного, неподвижного, застывшего, словно мраморная статуя.
Не имея возможности сесть, он прислонился к стене, чтобы не упасть.
Король замер при виде этого подобия призрака.
— A-а, это вы, отец мой, — произнес наконец Карл X.
— Да, ваше величество, — отозвался священник так тихо, словно то был голос привидения.
— Вам плохо?
— Да, сир… Я исполнил свой обет и прошел около восьмисот льё пешком. В ущельях Мон-Сени я заболел, подхватив лихорадку в Мареммах. Месяц я провел на постоялом дворе, оставаясь между жизнью и смертью. Потом наконец, поскольку время подгоняло и день казни моего отца становился все ближе, я снова пустился в путь. Рискуя умереть стоя у какого-нибудь придорожного столба, я за сорок дней прошел сто пятьдесят льё и прибыл два часа назад.
— Почему же вы не наняли экипаж? Да вас из милосердия избавили бы от тягот пути!
— Дав обет совершить пешее паломничество в Рим и вернуться пешком, я был обязан его исполнить.
— И вы его исполнили?
— Да, сир.
— Вы святой.
На губах монаха мелькнула невеселая усмешка.
— Не торопитесь называть меня так, — остановил он короля. — Напротив, я преступник и явился просить справедливости для других и для себя.
— Прежде всего я бы хотел узнать об одном, сударь, — проговорил Карл X.
— Спрашивайте, ваше величество! — с поклоном предложил Доминик.
— Вы ходили в Рим… с какой целью? Теперь можете мне об этом сказать?
— Да, сир. Я ходил умолять его святейшество снять наложенную на мои уста печать и разрешить мне нарушить тайну исповеди.
— Значит, вы по-прежнему убеждены в невиновности своего отца, но не принесли доказательств этой невиновности? — огорченно вздохнул король.
— Напротив, сир, у меня в руках неоспоримое доказательство.
— Говорите же!
— Король может уделить мне несколько минут?
— Сколько пожелаете, сударь. Ваша история очень меня заинтересовала. Но сядьте! Мне кажется, у вас вряд ли хватит сил говорить стоя.
— Доброта короля возвращает мне силы, которых я едва не лишился. Я буду говорить стоя, ваше величество, как и подобает верноподданному… или даже опущусь на колени, как положено преступнику, разговаривающему со своим судьей.
— Подождите, сударь, — остановил его король.
— Почему, сир?
— Вы собираетесь открыть мне то, на что не имеете права: тайну исповеди. А я не хочу участвовать в святотатстве.
— Да простит мне король, но как бы страшен ни был мой короткий рассказ, ваше величество может теперь его выслушать, не опасаясь святотатства.