Сальватор
Шрифт:
— Вам нужна моя помощь, сударь? — спросил генерал.
— Нет, оставайтесь здесь и присмотрите за тем, как все будет исполнено.
Генерал кивнул, и Сальватор исчез.
Туссен с поразительным проворством завязал платком рот графу, а Жан обмотал его с головы до ног веревкой и привязал ее конец к платку.
Скрестив на груди руки, г-н Лебастар де Премон наблюдал за ними.
Через десять минут они услышали конский топот, заглушаемый высокой травой в аллее; появился Сальватор, ведя под уздцы лошадь графа, а в другой руке неся железные клещи.
— Все готово, хозяин, — доложил Жан Бык, — и сделано на совесть, за это я отвечаю.
— Не сомневаюсь, Жан, — улыбнулся Сальватор. — А теперь, пока мы усадим этого господина на его лошадь, возьми клещи и отопри ворота.
У лошади были и повод и узда; уздечку сняли и тонким кожаным ремешком привязали графа де Вальженеза к его лошади.
— Вот так! — удовлетворенно проговорил Сальватор. — А теперь в путь!
Туссен взял лошадь под уздцы, и все двинулись к воротам.
Жан Бык с засовом в руке стоял у распахнутых ворот словно швейцар.
Сальватор подошел к нему.
— Знаешь хижину на берегу? — осведомился он.
— Это где мы собирались две недели назад?
— Совершенно верно.
— Как родной дом, господин Сальватор.
— Вот туда вы и доставите графа в целости и сохранности.
— Там есть кровать: ему будет удобно.
— Оба не спускайте с него глаз, Туссен и ты.
— Понял!
— В шкафу найдете мясо, хлеб и вино на два дня.
— На два дня… Стало быть, мы продержим его там два дня?
— Да… Если он проголодается или захочет пить, вы развяжете платок, освободите ему руки: пусть поест и попьет.
— Это правильно, всякий жить хочет.
— Глупая поговорка, Жан. А как же негодяи?
— Так если вам угодно, чтоб он не жил, господин Сальватор… — промолвил Жан Бык и провел ногтем большого пальца по горлу, — вы только скажите одно слово, ведь вы же меня знаете.
— Несчастный! — вскричал Сальватор и против воли улыбнулся при мысли о том, что этот человек готов слепо ему повиноваться.
— Вы не это имели в виду? Ну, и не будем больше об этом говорить, — сказал Жан.
Сальватор двинулся было к группе, состоявшей из связанного человека на лошади, Туссена и генерала.
Жан Бык его остановил.
— Да, вот еще… господин Сальватор… — начал он.
— Что такое?
— Когда его отпустить?
— Послезавтра в это же время. И позаботьтесь не только о пленнике, но и о лошади.
— Больше даже о лошади, господин Сальватор, больше, — покачал головой Жан Бык. — Ведь человек наверняка стоит меньше коня!
— В полночь оседланная лошадь должна стоять возле хижины; один из вас развяжет веревки, другой отворит дверь; вы отпустите пленника и пожелаете ему счастливого пути.
— Нам возвращаться в Париж?
— Да, возвращайтесь; ты, Жан Бык, отправишься на работу, словно ничего не произошло, и Туссену скажи, чтобы поступил так же.
— Всё?
— Всё.
— Работа нетрудная, господин Сальватор!
— И честная, дорогой Бартелеми. Значит, совесть твоя может быть спокойна.
— Раз уж к этому приложили свою руку вы, господин Сальватор…
— Спасибо, друг мой!
— Ну, в путь, господин граф! — приказал Жан Бык.
— Пошла, лошадка! — прикрикнул Туссен-Лувертюр, одной рукой поглаживая лошадь, а другой ведя ее за удила.
Жан Бык пошел с другой стороны; двое могикан отправились к хижине на берегу, сопровождая г-на Вальженеза.
На расстоянии, при свете луны г-н де Вальженез, со связанными руками и ногами лежащий на лошади, напоминал Мазепу.
— А теперь, генерал, — сказал Сальватор, — закроем ворота и займемся господином Сарранти.
С помощью генерала Сальватор в самом деле запер ворота, потом кликнул Ролана — тот исчез, словно непреодолимая сила тянула его к скамейке в парке.
Сальватор позвал пса еще раз, голосом более властным, назвав его не Роланом, а Брезилем.
Собака, печально завывая, вышла из чащи; было очевидно, что ей помешали в исполнении ее самого горячего желания.
— Да, — прошептал Сальватор, — да, я знаю, чего ты хочешь, дорогой Брезиль. Не волнуйся, мы туда еще вернемся… Иди сзади, Брезиль, сзади!
Генерал словно не слышал разговора Сальватора с собакой; опустив голову, он машинально следовал за молодым человеком, не произнося ни слова.
Когда они миновали дуб и скамью, привлекавшие внимание Брезиля, Сальватор свернул в аллею, которая вела к замку, и тоже пошел молча.
Через несколько шагов безмолвие нарушил генерал.
— Вы не поверите, господин Сальватор, — сказал он, — какое волнение меня охватило при виде этой девочки.
— Девушка прелестна, это верно, — согласился Сальватор.
— У меня должна быть дочь тех же лет… если только она жива.
— Вы не знаете, что с нею сталось?
— Когда я уезжал из Франции, я поручил ее славным людям, у которых еще спрошу отчет, как только смогу сделать это открыто. Когда придет время, мы еще поговорим на эту тему, господин Сальватор.
Тот поклонился в знак согласия.
— Меня особенно взволновало, — продолжал генерал, что вы назвали ее Миной.
— Так зовут эту девочку.
— Мою дочку тоже так звали, — прошептал генерал. — Я бы хотел, чтобы моя Мина оказалась столь же красивой и чистой, как ваша, дорогой господин Сальватор.