Сам себе властелин
Шрифт:
Он всхлипнул.
— Не хочу даже представлять, как ей там одиноко и тоскливо.
— Хорошо.
Я вскочил с постели и натянул штаны.
— Сейчас пойдём и выпустим её. Что мы, звери, держать человека в ящике. Есть инструмент выдернуть гвозди?
Мы заглянули в магическую лабораторию, и мумий выдал мне монтировку — небольшой красный ломик, с загнутым на конце гвоздодёром.
Пока шли к дворцу и искали нужную комнату, решимость мумия начала пропадать.
— Может, лучше вечером? Вдруг она заснула обратно, а тут мы. А ещё надёжнее, завтра утром. Мы тогда точно узнаем, проснулась она или нет.
— Дедушка, ты же сам меня подбил. Уже раздумал?
— Нет, я так, просто вслух рассуждаю.
Мумий вздохнул.
— Вроде и выпустить надо. А с другой стороны, сердце у меня не на месте. Вдруг она войну захочет объявить?
— Зачем?
— Не знаю. Она всю жизнь непредсказуемой была.
По дороге к нам пристала орка.
— Это правда? Вы будете воскрешать Её?
— Ммм?
— Саму Гром-матерь? Правда?
— Вроде того.
— Можно я с вами? Ну пожалуйста!
— А тебе-то зачем?
— Это же историческое событие! Она настоящая легенда. Я внукам потом рассказывать буду.
— Ты сначала доживи, — буркнул мумий, — у неё знаешь какой норов?
— Ну пожалуйста! Я всю жизнь мечтала что-то такое увидеть. Пожалуйста, Владыка! Я очень-очень прошу.
— Ладно, только не канючь. Постоишь в сторонке, посмотришь. Только не вмешивайся.
— Да-да, я буду тихонько, как мышка.
Я покосился на орку: ничего себе мышка, саблезубая. Но пусть, бабуля вроде орков в походы водила, не должна против них возражать.
Стук мы услышали издалека. Мне даже показалось, что отбивают морзянкой, причём на мелодию “в бою не сдаётся наш гордый Варяг”. Мумий тяжело вздохнул.
— Ох, боюсь я что-то.
— Спокойно. Я всё-таки Владыка.
— Да за тебя можно не волноваться, — мумий кисло скривился и потёр шею, — в крайнем случае, в башню спрячешься. Не волнуйся, она отходчивая.
Саркофаг нашёлся на том же самом месте. Стоило мне приложиться монтировкой и выдернуть первый гвоздь, как стук прекратился. Пока я вытаскивал остальные двадцать, мумий печально ходил вокруг и напряжённо сопел.
Наконец, мы с оркой сдвинули тяжёлую крышку. Внутри саркофага, несмотря на солнце за окном, стояла чернильная темнота.
— Кхм, — я наклонился над чёрным провалом, — есть кто живой?
Что-то начало подниматься из тьмы. Я отошёл на пару шагов, немного опасаясь свежепробудишейся мумии. Кто его знает, что у неё на уме? Может наш мумий счастливое исключение, а там внутри непонятно что.
Рядом послышалось любопытное сопение. Я обернулся — возле стеночки стоял Сеня и всматривался в саркофаг. А у входа толпились металлические скелеты, отпихивая друг друга, но не решающиеся войти в комнату. В общем, все обитатели замка были в сборе. Если что — сможем отбиться от воскресшей родственницы.
На бортик саркофага легла рука, замотанная в коричневые бинты. А следом показалась голова. Морщинистое лицо, седые волосы, косынка, завязанная под подбородком. Если бы не синее пламя в глазницах и бинты — обычная такая бабушка.
— Ох, — кряхтя, она попыталась выбраться из саркофага, — охохонюшки…
Мы с оркой бросились ей на помощь и помогли спуститься на пол.
— Ох и долго же вы. Думала, не дозовусь.
Взгляд старушки обратился на меня.
— Ага, вижу-вижу.
Она взяла меня за щёки и повернула голову туда-сюда, разглядывая.
— Внучок! Молоденький такой, а уже Владыка. Это хорошо, а то и не надеялась, что хозяин у Калькуары есть.
Бабушка перевела взгляд на орку.
— Кто такая?
— Шагра. Сидорова. Горничная, — орка показала пипидастр из перьев и попыталась сделать реверанс.
— Юбка слишком короткая. Ишь, фифа, вырядилась. Хочешь здесь работать, соблюдай приличия. Ясно?
Шагра что-то пискнула и спряталась за спину Сени. Бабулька осмотрела монстра с головы до ног.
— Понатаскают в замок всякую живность, — буркнула она негромко, — а убирать не хотят. И выгуливать забывают.
Взгляд старушки прошёлся по скелетам. Железные слуги заслужили одобрительный кивок. А вот дальше она увидела мумия, скромно стоявшего в сторонке.
— Гебизе? — она сделала шаг к нему, — ты ли это?
— Я, — мумий отступил, прячась за саркофагом.
— Ты, значит.
Она медленно приближалась к мумию, а тот отодвигался всё дальше.
— И давно ты восстал, Гебизе?
— Да как тебе сказать, Матильдочка, не очень.
— Я вижу…
Две мумии очень медленно кружили вокруг саркофага.
— Значит, давно, по глазам вижу. Пьёшь?
Мумий отвёл взгляд.
— Да нет, что ты.
— Ага… Почему меня раньше не выпустил?
— Так не слышно было, Матильдочка, дворец же огроменный.
Старушка на ходу выхватила у Шагры пипидастр. Взвесила в руке и недовольно поморщилась, но ничего потяжелее вокруг не наблюдалось.
— Я, значит, в ящике лежу, страдаю в темноте, а он квасит. Думаешь, если ты мёртвый, то я тебя не зашибу?
Бабушка ускорилась и побежала к Гебизе, размахивая пипидастром.
— Я тебе покажу, “не слышно”, я тебе покажу, как пьянствовать!
Мумий среагировал мгновенно — развернулся и побежал. Сначала несколько кругов вокруг саркофага, а потом вылетел из комнаты, разбросав скелетов, как кегли.
— Стой!
Старушка неслась за ним широкими прыжками, пытаясь дотянуться пипидастром.
— Стой, тебе говорят!
— Не могу! Срочные дела, милая!
Они понеслись по коридору, выскочили из дворца и сделали несколько кругов по двору замка. Мумий бежал, позабыв про хромоту, экономным шагом марафонца, только вышедшего на длинную дистанцию.