Сама себе враг

Плейди Джин

Сделать такое предложение мне, ревностной поборнице истинной веры! Я холодно отказалась слушать его, однако он продолжал свои гнусные речи и даже, упав на колени, принялся молиться за меня.

Я, не в силах больше сдерживаться, гневно вскричала:

– Вы еретик. Вы предали Бога, и вас ожидают муки ада!

Зарыдав, я упала в кресла. Господи, да когда же они перестанут мучить меня?!

Король терпеливо пытался успокоить меня и вновь уверял, что делает все возможное, лишь бы облегчить католикам жизнь в Англии. Как же мы оба были слепы тогда! Как не понимали чувств нашего народа! Ведь именно за послабления католикам

и невзлюбили Карла многие, очень многие его подданные.

Как-то король сказал, что готов пойти на все, лишь бы порадовать меня.

– Вы не шутите? – спросила я.

– Конечно же, нет. Ведь я люблю вас, – ответил он.

– Тогда, супруг мой, пообещайте мне посещать вместе со мной все мессы, – попросила я.

Но Карл лишь вздохнул в ответ.

И тогда я пообещала себе открыть мужу свет истинной веры. Мне казалось, что он сам с радостью откажется от ложной религии.

До меня часто доходили слухи о том, что и в Англии, и за ее пределами все больше людей полагают, будто я использую свое влияние на Карла для того, чтобы заставить его отречься от протестантства. Разумеется, это не нравилось многим англичанам, но я не обращала на это никакого внимания – и, как выяснилось впоследствии, была очень и очень недальновидна. Я знала, что меня не любили, но, подобно Карлу, считала, что подданные не имеют права судить деяния своих монархов – помазанников Божиих. В Риме же на меня возлагали большие надежды, и сам папа называл меня своей посланницей.

Нашему малышу Джеймсу было около года, когда в Лондон прибыл Грегорио Панзани, о чем сообщил мне отец Филипп. Папа отправил его в Англию для беседы со мной. Я очень волновалась перед этой встречей и готовилась сообщить ему, что, несмотря на несколько неудач, я не оставляю попыток сделать Англию католической страной.

Панзани был очень любезен со мной и передал мне слова Его Святейшества: «Я благодарю Вас за Вашу преданность престолу святого Петра и благословляю продолжать Вашу благородную деятельность. Надеюсь, Вам удастся привести эту заблудшую страну в лоно истинной веры».

Я была счастлива услышать это.

– Скажите Его Святейшеству, – проговорила я торжественно, – что я вскоре надеюсь заставить короля Англии отречься от ереси. Он прекрасный человек, и душа его чиста и готова восприять истинную веру!

– Это, – сказал Панзани, – лучшая новость из тех, что я мог услышать, и она переполняет мое сердце радостью.

Потом он попросил меня устроить ему встречу с государем, и я пообещала сделать все, что в моих силах, чтобы ему была дана аудиенция.

Когда Карл узнал, что Грегорио Панзани находится в Англии и даже нанес мне визит, он очень расстроился. С укоризной поглядев на меня, он сказал:

– Вы поступили очень неосмотрительно. Что подумают придворные, когда им станет известно, что вы тайно принимали папского посланца? У нас с вами и без того хватает недоброжелателей.

– Дайте ему аудиенцию, и его пребывание здесь перестанет быть тайной для двора, – предложила я.

Но Карл лишь молча покачал головой.

Тогда я рассказала, что обещала Панзани устроить его встречу с королем. Так неужели же мой супруг унизит меня, отказавшись от беседы с посланником римского папы?

Поколебавшись, Карл согласился повидаться с Панзани – но без свидетелей. Я была просто в восторге и, обняв его, воскликнула, что я счастливейшая из жен.

Итак,

ничто уже не могло помешать Панзани встретиться с Карлом. Я не присутствовала на аудиенции, но знала, что говорили они вполне дружески.

Некоторые придворные проведали об этой беседе, но, поняв, что король желает сохранить ее в тайне, молчали. Тем не менее кто-то, должно быть, все же не захотел держать язык за зубами.

Однажды, когда мы с Карлом были в его кабинете, вошел слуга и доложил, что какой-то человек умоляет короля принять его, как он говорит, по делу чрезвычайной важности.

– При нем нет оружия, – прибавил лакей, – и выглядит он вполне мирно.

– Тогда проводите его сюда, – ответил Карл.

Вошедший принадлежал к пуританам – секте, которая за последний год приобрела в стране немалое влияние. Он был очень скромно одет, а какая-то странная стрижка делала его голову совершенно круглой.

Я вздрогнула от неожиданности, когда посетитель произнес доверительным шепотом:

– Ваше Величество, думаю, вам следует знать, что в Англию тайно прибыл очень опасный человек.

– Кого вы имеете в виду? – спросил король.

– Ваше Величество, это один из людей папы. Мне удалось выяснить, что его имя – Панзани. И я решил незамедлительно сообщить вам об этом.

Полагаю, на моем лице отразилось охватившее меня смятение, однако король остался невозмутим.

– Благодарю вас за то, что вы предупредили меня, – сказал он.

И наш пуританин с поклонами удалился, убежденный в том, что он выполнил свой долг верноподданного.

Позже, вспоминая этот случай, я про себя смеялась над круглоголовым простаком. Король же был восхищен его поведением.

– Должно быть, он решил, что мы тут ведем греховную жизнь, – как-то заметила я Карлу. – Он с таким ужасом смотрел на наши ковры и мебель! Не сомневаюсь, что он видел во всем этом орудия дьявола.

– Несчастный, – ответил король, – как печально, когда человек настолько слеп к прекрасному.

Я пересказала этот разговор Панзани. Отличаясь исключительным благочестием, он был в то же время весьма искушен в житейских делах и обладал тонким вкусом. Он нередко выражал свое восхищение моими туалетами и духами. Перед отъездом Панзани сказал мне, что убежден: не пройдет и трех лет, как король обратится в католическую веру, а вскоре за ним последует и вся страна. Этим радостным событием христианский мир будет прежде всего обязан мне, английской королеве.

Я имела глупость поверить его красивым словам. Откуда мне было знать, что на самом деле все обернется иначе и что мне предстоит сыграть немалую роль в событиях, которые приведут отнюдь не к триумфу, но к несчастью?

Однако тогда мне казалось, что все идет хорошо, в чем уверял меня и мой духовник отец Филипп, весьма довольный приемом, оказанным королем папскому посланнику благодаря моим стараниям. В марте умер лорд-казначей Ричард Вестон, граф Портленд, племянник которого Джером посмел вскрыть мою личную почту, и перед смертью послал за католическим священником, чтобы тот совершил над ним последний обряд. А потом вернулся из-за границы Уолтер Монтегю, поэт, сочинивший знаменитый «Пастушеский рай», ставший объектом критики мистера Принна, который за свои резкие высказывания поплатился собственными ушами. По возвращении Монтегю объявил, что ему дано было увидеть истинный свет и что он стал католиком. Все это питало мои надежды.