Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака

Эпосы, легенды и сказания

Мехран-везир сказал:

– О шах, вели привести Термеше, я его еще поспрошаю. Может, разберемся в этом деле.

Шах приказал доставить в тронный зал Термеше.

– Термеше, – обратился к нему Мехран-везир, – обстоятельства этого дела не проясняются! Шах повелел казнить несчастных братьев-мясников, но мы знаем, да и ты знаешь, что за ними нет вины. Не бери греха на душу, подумай хорошенько: ты и так много зла совершил, не усугубляй же содеянного. Не будь жестокосердым, а то ведь и тебя никто не пожалеет. Может, если ты правду

скажешь, господь всевышний тебя помилует. Я это тебе потому говорю, что знаю: ты тут ни при чем, это все дела Самак-айяра.

При этих словах Термеше воскликнул:

– Клянусь всемогущим богом, что братья-мясники невиновны и ничего про это дело не знают!

– Ах ты презренный! – закричал шах. – Да ты не только проворонил двух богатырей, которых тебе доверили стеречь, не только плохо смотрел за моей темницей и допустил, чтобы чести моей урон нанесли, ты еще напрасно оговорил двух достойных юношей! Еще бы немного – и я бы казнил невинных, взял бы на душу грех!

– О шах, сил не хватало от палок боль терпеть, – отвечал Термеше, – я думал этой хитростью себя спасти.

Шах приказал привести тех юношей во дворец. Зашумели кругом: «Помилование! Помилование!» – и в городе начались радость и ликование. Шихне пошел и привел братьев с виселицы во дворец. Шах обласкал их, оказал им милости и одарил, а потом отпустил. Вышли они из шахского дворца, весь городской люд возрадовался.

А Термеше говорит:

– О шах, дело ясное: это все Самак подстроил. Коли дадут мне десять знающих и надежных людей, я с их помощью его изловлю, ведь из города он уйти не мог.

– Ладно, так и сделай, – согласился шах.

Вышел Термеше от шаха, а с ним сарханги пошли. Привели они десятерых почетных горожан, чтобы те помогли Термеше, и они все вместе отправились к тюрьме. Тело негра Джендрая все еще там валялось. Схоронили они его, а Термеше принялся по всей темнице рыскать – нигде не нашел ни щелки, ни дыры никакой. Заглянул он в колодец, говорит:

– Веревку принесите.

Термеше обвязался веревкой и залез в колодец. Опустился на дно, увидел родник и тот проход увидел. Перебрался он через поток и оказался в колодце, который выходил в баню. Тогда он воскликнул:

– О горе, столько времени за шахской тюрьмой смотрю, а невдомек мне, что через этот колодец наружу можно выбраться. Знать, великий человек этот Самак, под счастливой звездой родился, коли сумел эту дорожку разведать! Наверно, она ему издавна известна, или кто-нибудь из старожилов городских ему рассказал – иначе как бы ему удалось за одну ночь ее разыскать?

Поспешил Термеше к шаху и доложил ему обо всем.

– О шах, вели дороги перекрыть, а я пойду по городу искать, ведь они еще здесь, – сказал он.

Шах приказал шихне послать людей к городским воротам, чтобы все выходы охраняли, а Термеше отправился в город ловить Самака, сыновей Кануна и Дельарам.

Самак в это время был в доме Сорхварда вместе

с Сиях-Гилем, Самом и Атешаком, а Сорхвард ходил в шахский дворец. Вернулся он и рассказал, что по всем дорогам охрану выставили и все такое.

– Садись, братец, успокойся, – сказал ему Самак. – Коли бог захочет, я все устрою. Постараюсь нынче ночью доставить к тебе связанным этого проклятого Мехран-везира, ведь все зло от него идет.

Сорхвард его похвалил, и они сели вино пить, как вдруг Самака боль в животе одолела. А у него бывали такие боли, что он по неделям в беспамятстве лежал, пока недуг не отпустит. Скрутила его эта хворь, свалился он наземь, катается от боли. И вот лежит Самак в доме Сорхварда, хворает, и Сиях-Гиль с Самом тоже там пребывают.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. О том, как Хоршид-шах с войском Мачина сражался, а тем временем Хаман-везир из Халеба ему на выручку пришел

Вернемся к рассказу о Хоршид-шахе. Составители этой книги поведали, что сошлись в поединке Катран-пахлаван и Фаррох-руз, но ни тот, ни другой не победили. Договорились они, что на следующий день снова выйдут на поле, и вернулись к своим шатрам, дожидаясь часа, когда долгая ночь придет к концу и день потеснит ночные полчища. Властитель небес высунул голову в оконце небосвода, показал свой лик из-за гор и очистил мир от темени и мглы, так что стало видно, где земля, а где воздух. Лишь только солнце засветилось, в обоих лагерях раздался грохот военных барабанов. Войска, бескрайние, как море, пришли в движение, воины облачились в броню и выступили на поле битвы. Смельчаки стали искать боя, а слабодушные изготовились бежать. На поле вышли старшины, выстроили оба войска как положено: левое и правое крыло, передовой край и середина.

Хоршид-шах расположился посреди войска, Фаррох-руз – возле него. По правую руку он поставил Шируйе, сына Шир-афкана, войска левой руки Самур-пахлавану поручил, передний край – Карамуну, а середину Санджар-пахлавану доверили.

Газаль-малек отдал правое крыло в управление Катуру, брату Катрана, а левое – Самрану и Гиль-Савару, который прибыл на помощь, когда захватили Катрана, но сразу по прибытии заболел и пролежал больной все это время. Но в тот день он стоял вместе с Самраном на левом краю войска. А в самой середине был Сейлем.

После того как оба войска построились, из середины полков

Газаль-малека выехал на поле Катран. Проскакал он по полю, грозно крича и выхваляясь, оружием потрясая, выпады совершая, подъехал к передовому отряду Хоршид-шаха и воскликнул:

– О Фаррох-руз, что же ты медлишь? Твой соперник на поле брани. Коли держишь ты свое слово, выходи силами помериться!

Услышал его Фаррох-руз, спешился, подпругу подтянул, ремни затянул, вскочил в седло и выехал на мейдан. С боевым кличем подскакал он к Катрану и закричал на него страшным голосом: