Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака
Шрифт:
– К чему все это самохвальство и показное рвение?! Что за охота прославлять собственную силу?! Ты полагаешь, что постиг ратное искусство и воинскую доблесть? Так покажи, на что ты способен, похвальбу же оставь!
Схватились они за копья, бросились друг на друга и бились упорно, пока не сломались копья в их руках, но ни один не одержал победы. Отшвырнули они обломки копий, хлопнули в ладоши, вытащили арабские мечи из ножен и подняли над головой щиты. Подобно могучим кузнецам, колотящим по наковальне, разили они мечами друг друга, пока от мечей не остались одни рукоятки, а от щитов – обломки. Но ни один из них не добился победы.
Ослабили они поводья коней, малость передохнули, а потом взялись за свои крылатые, украшенные
Сочинитель этой истории и рассказчик событий повествует, что, когда Катран, и Катур, и Сейлем, и Мехран-везир выбрались на свободу и их увезли из ущелья Бограи, Хоршид-шах послал письмо шаху Фагфуру, а в том письме написал: «О шах, здесь у нас бог весть что творится, а Мехран-везир, которого ты отправил нам в помощь, предал нас, и все эти невзгоды из-за него. Он по дороге призвал войско Мачина, чтобы они захватили все имущество и уничтожили отряд. Но господь просветил нас на этот счет и помог нам их одолеть и захватить Катура, Сейлема и Мехран-везира. Хоть неприятель успел истребить много народу из числа тех, что ты послал, но и мы еще больше врагов положили и захватили немало добра. Кроме тех, что полегли на поле битвы, мы взяли много пленных и всех их казнили. Когда очередь дошла до Катура и Сейлема, выяснилось все про измену Мехран-везира, обнаружились его письма и записки. Тогда мы отправили пленников в ущелье Бограи, но оттуда их похитили – такова была божья воля. А теперь хорошо бы нам прислать подкрепление – ведь к неприятелю каждый день прибывают новые силы из Мачина. Хоть мы ничего не боимся и не страшимся, но дух войска неустойчив».
Когда письмо дошло до Фагфур-шаха, тот его прочел, смысл уразумел, и деяния Мехран-везира вышли наружу. Фагфур себе сказал: «Чуяло мое сердце, что Мехран-везир непутевые речи ведет, да я это про себя держал, вот и сам с толку сбился! Конечно, весь беспорядок, всю смуту этот негодяй посеял, и пошла вражда между Чином и Мачином. А придумал он все это в тот день, когда сына своего на мейдан выслал против Хоршид-шаха, вот он и устроил все эти козни. Самак-айяр его насквозь видел. Ишь как Мехран добивался, чтобы я Хоршид-шаха казнил! Хорошо хоть тут я его не послушался. Я-то пытался царевича погубить, да господь его спас, от наших рук уберег: я злоумышлял против него, а судьба была ему другом, и бог дал ему шахскую власть. Теперь мне одно остается: самому вместе с войском идти и прощения просить, а потом врагов отразить, так как дела пошли из рук вон плохо».
Вызвал он тотчас писца, объяснил дело и приказал разослать грамоты по всей стране, спешно собрать войско. Поскакали гонцы во все концы, и вот уже идет к Чину пахлаван Кавард из города Тирвард, ведет пять тысяч отборных воинов, а из города Араман с десятью тысячами лихих всадников Азерджуш торопится, а из области Дор с семью тысячами войска Арманман выступает.
Фагфур распахнул казну, все прибывшие войска – а собралось их сорок пять тысяч – ласково принял и одарил, выдал всем снаряжение и вооружение, приготовил несколько вьюков золота и серебра да обоз в триста вьюков со всякой всячиной, а для Хоршид-шаха заказал шатер из красного атласа, на шелковых шнурах, на двадцати четырех колышках с каждой стороны. Назначили они день, когда из города выступать, как вдруг слышат: бьют у городских ворот барабаны военные, литавры и трубы гремят так, что Фагфур задрожал на своем троне, побледнел весь от страха, а весь город в смятение пришел.
Вельможи государства, знать и простой народ, все, кто сидел и кто стоял, с места вскочили: мол, что это означает? А у Фагфура был один слуга по имени Насур, он решил выйти посмотреть, что за шум, выяснить, что случилось. В это время кто-то подошел к трону Фагфура и сказал:
– О шах, народ к воротам побежал, на крыши высыпал, говорят, что подступает к городу огромное войско.
Шах Фагфур велел:
– Насур, узнай, кто это. Свое войско или чужое? Зачем они пришли, откуда прибыли и куда направляются?
Насур вскочил на коня и с пятьюдесятью всадниками выехал из города. Проехали около фарсанга, видят пригорок, они на него поднялись, посмотрели, и открылось их взорам войско великое. Идут полки, барабаны бьют, наполняя мир грохотом, а сердце – трепетом.
Смотрит Насур, а во главе войска едет величавый старец, белая борода до пояса достает, сидит он на бардаинском муле [29] , доспехи на нем египетские, на голове чалма из тончайшего египетского полотна, стремена позолоченные, а над ним изукрашенный самоцветами балдахин со значком держат, и так он шествует. Насур обождал, в сторонке притаился, а войско остановилось, начали вьюки снимать, ставить шатры, палатки и кибитки всех сортов, возводить полевые укрепления, сараи, склады и поварни. Вечер наступил, а войско все подходило, разгружалось и располагалось. Словно саранча, стекались воины, и не было им конца. Поглядел Насур – седла у них покроя незнакомого, не такого, как в Чине, или Мачине, или в ближних краях. Так и простоял он там в изумлении до самой ночи, а войско все прибывало.
29
Бардаа – в начале нашей эры крупнейший город Кавказа, к X в. – столица государства Арран, к этому времени относится его расцвет. В конце X в. был разрушен набегами враждебных племен и впоследствии так и не смог оправиться.
Вернулся Насур, вошел к Фагфуру, поклонился и доложил:
– Такое войско пришло, что и не счесть, а снаряжение и сбруя у них на наши не похожи. – И он описал то, что видел.
Задумался Фагфур, стал себя вопрошать: «Да чье же это войско? Какого шаха? Может, это кто-нибудь из царевичей, которых кормилица в заточении держала, домой вернулся, а теперь войско на нас повел? Неизвестно, из какой они страны и что им от нас надо».
Всю ночь провел он в размышлениях, пока не скрылись подданные темноты и не засиял дневной свет. Фагфур-шах воссел на трон, собрались государственные сановники, кто обязан был к шаху на службу явиться, а шах сидит озабоченный. Сказал он Насуру:
– Отправляйся-ка в лагерь и выясни, чье это войско, кто у них падишах и зачем они пожаловали, – надо же мне решить, что делать!
Насур тотчас вскочил на коня и в сопровождении двухсот вооруженных всадников отправился в путь и подъехал к границе лагеря. А войско, как передает рассказчик, все еще продолжало прибывать. Огляделся Насур – конца-краю их лагерю не видать. Больше чем на десять фарсангов протянулся! Установили они царский шатер из красного атласа, каймой из самоцветов опоясанный, на сорока столбах, на четырехстах шнурах шелковых, золотыми и серебряными гвоздями к земле приколочен.
Подивился Насур на это чудо и направился к шатру. На расстояние полета стрелы подъехал, тут выбежали чавуши и сарханги, закричали, зашумели, лошадей под уздцы подхватили: мол, куда это вы ломитесь? К себе домой, что ли, явились или в караван-сарай? Заставили их всех спешиться, задержали. Вышли хаджибы, спрашивают: кто вы есть, откуда прибыли? Насур в ответ говорит:
– Мы присланы шахом Фагфуром, чтобы выяснить, кто вы такие.
Задержали их хаджибы, а сами пошли к тому старцу и сказали: