Самая коварная богиня, или Все оттенки красного
Шрифт:
– Что ж… – невольно сжалась Нелли Робертовна.
– А пока можете быть свободны. Пригласите следующего.
– …Так. Олимпиада Серафимовна Листова. Вы кем приходитесь потерпевшему?
– Я мать, – раздался жалобный звон огромных серег. Олимпиада Серафимовна скорбно покачала головой и уточнила: – Несчастная мать.
– Скажите, вы ведь первой вошли в кабинет?
– Первой? Там уже была эта Маруся. С пистолетом. Скажите, зачем? Зачем она убила моего сына?
– А вы что видели, как она в него стреляла? –
– Если бы я это видела, я бы сама кинулась под дуло пистолета! Я подставила бы свою собственную грудь! Я бы не допустила! Я мать!
Платошин невольно поморщился: слишком уж театрально. И спросил:
– А где вы были в момент выстрела?
– На кухне. Я была на кухне. Я хотела сделать ему… Хотела приготовить что-нибудь поесть, ведь на сухомятке он может испортить себе желудок. Простите… Мог испортить… Он отказался от ужина, и я заволновалась. Не могли бы вы меня отпустить? Я плохо себя чувствую, мне надо лечь.
– Конечно, конечно. Скажите только, с кем вы были на кухне?
– С кем? Почему с кем? Одна.
– А ваша домработница? Ольга Сергеевна?
– Она как раз вышла.
– Куда?
– Ну, откуда же мне знать? Мало ли дел по дому!
– Да, дом действительно огромный. Значит, вы услышали выстрел и, поскольку кухня недалеко от кабинета, прибежали первой. Практически первой, потому что ваша ммм… даже не знаю как ее назвать… Марусю.
– Внебрачная дочь моего бывшего мужа.
– Пусть так. Она уже была в кабинете. Быстро бегает? Со сломанными-то ребрами?
– Вы хотите сказать, что… Что я не спешила, так? Я просто не сразу поняла, что случилось. Этот звук… Выстрел… Мне показалось сначала, что в саду. Или на втором этаже. Я подумала: гром.
– На втором этаже? – съязвил капитан.
– Не путайте меня! На улице, конечно! Откуда я знаю, как звучит выстрел из пистолета? Я далека от всего этого.
– Но ведь все знали, что в кабинете есть оружие. А на улице отличная погода. Небо ясное, луна полная. Как вы могли подумать про грозу? А вот на выстрел из пистолета это похоже в первую очередь. Но вы все равно не торопились.
– Я старая женщина. У меня со слухом не все в порядке, порой я теряю ориентацию… Я не в ту сторону пошла. По рассеянности. Молодой человек, у меня только что убили единственного сына. Отпустите, будьте милосердны.
– Хорошо, вы можете идти. Примите лекарство, успокойтесь. Мы потом погорим. Поймите, что показания каждого члена семьи очень важны. Так у нас сложится полная картина преступления. И еще: вы должны пройти дактилоскопию. Эй! Где вы там? Человеку плохо! Воды принесите! И капелек каких-нибудь…
– …Вера Федоровна Оболенская. Да. Из старинного рода князей Оболенских.
– Кем вы приходитесь потерпевшему?
– Георгию Эдуардовичу? Жена. К сожалению, бывшая.
– К сожалению?
– Он был инициатором развода, не я.
– Причина?
– Ах, мон шер, это было так давно!
– Простите?
– Господин капитан, конечно. Мон шер – это значит дорогой мой. По-французски. Привычка, простите. Причина развода… Ну, не знаю. Я не стала его удерживать и не допытывалась: почему? Я не так воспитана, чтобы унижаться. Возможно, причина – другая женщина. Ведь не прошло и года, как он женился на Наталье. Я не исключаю, что они встречались за моей спиной. Георгий наверняка мне изменял. А я… Я была ему верна, – Вера Федоровна достала кружевной платочек и промокнула им заплаканные глаза.
– Вы где были в момент выстрела?
– Я? У себя в комнате.
– Одна?
– Да.
– Говорят, вы пришли в кабинет последней.
– Моя комната находится в самом конце коридора. Я задремала и не сразу сообразила, что случилось, когда услышала выстрел. А потом вдруг вспомнила про пистолет в кабинете и…
– И?
– Побежала. Как все.
– Вы в каких отношениях были с потерпевшим?
– Я? У нас общий ребенок.
– Ему, насколько я в курсе, уже под тридцать, вашему ребенку.
– Я мать. Для меня он всегда будет ребенком.
– Почему вы живете здесь?
– Разве мой сын не имеет права жить в доме своего деда? Он навсегда останется членом семьи Листовых. И я тоже, – с гордостью сказала Вера Федоровна.
– Но ведь вы оба – Оболенские.
– Такие фамилии не меняют!
– Но, насколько я понял, Эдуард, ваш сын, не жил здесь. А вы жили.
– Ах, Нелли всегда была ко мне так добра! – залопотала Вера Федоровна. – А я сейчас нахожусь в стесненных обстоятельствах… Поймите, мне много не надо. Я человек скромный, нетребовательный…
– Вы где-нибудь работаете?
– Работаю? Я?
– Но вы еще не достигли пенсионного возраста, а?
– Я женщина.
– Понятно. На что же вы живете? Милостью богатых родственников? Вы, как это говорится вашим языком, компаньонка? Или приживалка?
– Я член семьи! – вспыхнула Вера Федоровна.
– Пардон, ошибся, – усмехнулся Платошин. – Сейчас с пистолета снимут отпечатки пальцев.
– Отпечатки? Почему отпечатки?
– Вы должны пройти дактилоскопию. Как все в доме.
– Но… Разве нельзя без этого?
– Нет.
– Но это же оскорбительно!
– Простите великодушно, мадам княгиня, но в доме труп.
– Ах, господи, что же это такое! Меня, Веру Оболенскую, хотят дактилоскопировать! Ах! Мне нехорошо…
– Что-то болит?
– Сердце. Я такая впечатлительная! Воды…
– Хорошо, вы можете быть свободны…
… – Наталья Александровна Листова, бывшая жена. Если быть точной, вторая бывшая жена.
– Вы сегодня поссорились с потерпевшим. Говорят, в кабинете кричали.