Самая страшная книга 2014
Шрифт:
— Конь в пальто, — огрызнулся Генка. Лысика они подобрали уже по дороге, и потому подробностей она не знала, но объяснять что-то ей вожак считал ниже своего достоинства.
— Кракен, — ответил вместо него Стас. По голосу было слышно, что он ну ни капельки не верит в официальную цель их визита. Бросив мрачный взгляд на загорелую Катю, он презрительно сплюнул в дорожную пыль и счел нужным добавить: — Геныч говорит, что он там Кракена видел.
— Ну, ты дебил! Не видел я его! — заорал Генка.
— А чего ж ты нас сюда приволок? — Стас вновь сплюнул сквозь зубы. Этому трюку он научился совсем недавно и харкался теперь с такой частотой, что легко уделывал
— Не, ну ты точно дебил! — Генка постучал костяшкой согнутого пальца себе по лбу. — Все пацаны знают, что он тут есть…
— Я не знал, — вставил свое веское слово Пузырь.
— А ты и не пацан, ты баба жирная! — сбрил его Генка. — Еще раз перебьешь — всеку! Понял?
Побледневший Пузырь утвердительно тряхнул головой, отчего его щеки и складки на шее колыхнулись, как застывший холодец. Когда Генка серчал на Пузыря и «всекал» ему, это было больно.
— Короче… — восстановив порядок, Генка успокоился и вернулся к своей обычной манере разговора. — Пацаны говорят, что он только этим летом тут завелся. До этого сто раз сюда ездили — не было. И еще… говорят, что это он братьев Копытиных сожрал…
Все невольно притихли. Даже Катюша, которая вроде бы находилась на своей волне и не вмешивалась в разговор, перестала болтать ногами и с интересом прислушалась. Про братьев Копытиных в городе ходили самые разные слухи. Хулиганы и оторвы, однажды они пропали все трое разом. Через месяц их нашли. Мертвых.
Гришка Подольский, который был лучшим другом самого младшего Копытина и потому присутствовал на похоронах, говорил, что хоронили братьев в закрытых гробах. На поминках он подслушал разговор двух уже изрядно поддатых гостей и зуб давал, что слышал, как один из мужиков сказал:
— И все трое — без головы!
После того случая в городе было много шума. Родители еще долго загоняли детей домой, едва на улице чуть-чуть темнело, милиция шугала мальчишек из подвалов и с чердаков, а сами мальчишки передавали из уст в уста страшилки о жуткой смерти братьев Копытиных, обраставшие невероятными подробностями с каждым новым рассказчиком. Но по-настоящему никто ничего не знал.
— А еще его пацаны с «пятьдесят шестого» видели, — продолжал Генка. — Они раньше сюда ездили покрышки жечь, а потом, как Кракена увидели, — сразу перестали. Поэтому они теперь в Гнилой Балке тусуются. Косой говорит, у него три щупальца, и на каждом голова одного из братьев. И все головы — живые…
— «Пятьдесят шестым» соврать — раз плюнуть! — скривившись, перебил его Стас. — Косой прошлым летом всем трындел, что он летающую тарелку видел, ты и этому веришь?
— А че?! Может, и видел?! — Генка не был бы лидером, если бы не умел отстаивать свое мнение, — Чем докажешь, что нет?
— Я у бабушки в деревне тоже… — начал было Пузырь.
— Заткнись! — одновременно рявкнули на него оба спорщика, и Сашка испуганно стих, по-черепашьи втянув голову в плечи.
Только теперь все осознали, что на корабле назрел бунт. Капитан Гена сверлил недобрым взглядом мятежного штурмана Стаса, а тот в свою очередь хмуро разглядывал его, выискивая слабину, брешь, в которую можно будет ударить. И Генка понял, что подставился. Но отступать уже было поздно, ведь на раме, с безмятежной улыбкой поглядывая в их сторону, сидела золотовласка Катюша, и ее кудрявые локоны приятно щекотали Генке предплечья всякий раз, когда она поворачивала голову. Надо было идти ва-банк, и Генка пошел.
— Я его не видел…
Стас
— Но я его слышал.
И. не дожидаясь, пока команда оправится от таких откровений, он оттолкнулся от земли ногой и покатился с горки навстречу цистерне. Звонко завизжала довольная Катя — скорость ей нравилась. Пожав плечами, Стас напоследок сплюнул еще раз и, мягко толкнувшись, покатился следом, поднимая за собой низкое облако пыли. За ним, пыхтя и отдуваясь, промчался Пузырь.
Димка еще раз поглядел на неровный, разбитый грузовыми машинами, мотоциклами и дождями склон и страдальчески вздохнул. Скатиться подобно Генке, да еще и с девчонкой на раме, у него не хватило духу.
— Слезай, — бросил он Лысику. Та покорно соскочила на землю и снизу доверчиво посмотрела на Димку. Наткнувшись взглядом на ее большущие синие глазищи, тот вздохнул еще раз и, лихо перекинув ногу через раму, тоже слез с велосипеда. Сланцы тут же утонули в густой и горячей пыли, и Димка поморщился, представив, как вечером придется мыть ноги. Но ощущение было приятным, и уже через пару секунд он принялся загребать пыль специально, стараясь пропускать ее наполненное солнцем тепло через всю стопу.
Лысик молча шагала рядом, и ее ноги в стоптанных голубеньких босоножках утопали в пыли почти по щиколотку. Спуск оказался не таким уж и крутым, хотя и очень неровным. Осенью стекающая со склона вода превращала его в непроходимое болото, а сейчас, жарким и душным летом, все колеи и протоки полностью высохли, и земля оказалась изрезана высохшими длинными шрамами, перевитыми, точно змеи или корни деревьев.
Пока они спускались, Димке приходилось вести велик обеими руками, но внизу он по привычке перехватил руль за середину и уверенно повел его уже одной рукой. Задумавшись о своем, он даже вздрогнул, когда в свободную руку вцепилась маленькая теплая детская ладошка. Но тем не менее не повернулся, чтобы посмотреть, и, что уж совсем удивительно, не отнял руки. Почему-то это показалось ему очень приятным, вот так вот идти под жарким солнцем, загребать горячую пыль сланцами и ощущать в своей ладони слегка влажную ладошку семилетней девочки. Ему уже давно не было так хорошо. С тех пор, как не стало мамы, ему редко бывало хорошо.
— Дима, — позвала Лысик и, чтобы быть уверенной, что он точно ее услышит, слегка подергала его за руку.
— Мммм?
— Дим, а там, правда, Кракен живет?
— Правда.
— Такой, как в «Пиратах»? Как у Дэбби Джонса?
— Дэйви, — поправил ее Димка, — Дэйви Джонс. Дэбби — это женское имя.
— Дэйви, — согласно кивнула Лысик. — Такой же?
— Точно такой, — подтвердил Димка, — Только еще больше. Видишь, какую здоровую бочку себе занял?
Он мотнул головой в сторону «бочки», которая с каждым их шагом становилась все громадней. Казалось, это не они приближаются к ней, а сама цистерна ползет им навстречу, постепенно захватывая небо, облака, раскаленное солнце, редкий лес, горизонт… весь мир. Любое заброшенное здание выглядит страшным и зловещим, но это ко всему прочему носило на себе еще и какую-то особенную печать мрачности. Окруженная изогнутой и ржавой оградой, похожей на кривые зубы давно умершего чудовища, цистерна выглядела, как замок злого колдуна, который по странной прихоти сделал его в виде большой бочки. Полуразрушенные смотровые вышки по углам ограды только усиливали сходство, выглядя этакими стрелецкими башенками, развалившимися под меткими выстрелами катапульт и требушетов.