Самая страшная книга 2014
Шрифт:
Костромиров осмотрелся вокруг — никого.
— Василий Васильевич? — негромко позвал он.
Тишина…
«Да что они, в прятки, что ли, со мной играют?» — подумал Костромиров в некотором раздражении.
И тут он заметил, как ручка двери в противоположной стороне комнаты осторожно поворачивается — туда-сюда, туда-сюда — точно некто пытается потихоньку проникнуть внутрь; потом дверь жалобно заскрипела и начала медленно-медленно отворяться… Профессор невольно напрягся. Что за черт?! Наконец дверь распахнулась, и в столовую величаво вплыла… толстая женская задница. В следующий момент ее обладательница выпрямилась
Это оказалась высокая тучная женщина с тяжело нагруженным подносом в руках. Ее щекастое, с грубыми, точно у древнего идола, чертами лицо было столь ярко и густо напомажено, напудрено и нарумянено, что, казалось, одно резкое движение — и косметика начнет осыпаться кусками, как старая штукатурка. Голову женщины венчала монументальная прическа обесцвеченных до платиновой белизны волос. Одета она была в длинный, до пят, цветастый сарафан.
— Уфф! — тяжело выдохнула она и заговорила грудным и каким-то распевным голосом. — Насилу двери открыла, руки-то, вишь, заняты, а леший этот красноносый, Василии, усвистел куда-то, черти его дерут. А вы, значица, профессор из Москвы? Горислав э-э…
— Игоревич, — подтвердил Костромиров, не сдержав улыбки, поскольку представил, как той пришлось отворять дверь, — Он самый. А вы, полагаю, Татьяна Степановна?
— Татьяна Степановна, ага, — согласилась женщина и, поблескивая золотым зубом, со смешком добавила: — Повариха и ткачиха, и сватья баба Бабариха. Едина в трех лицах, от так от. Садитесь-ка за стол, профессор, чай исть-то хочите? Оголодали, поди? Ничего, сейчас я вас накормлю хорошенечко. Чем бог послал. Вот бараньи ребрышки. Уж не обессудьте, свиные были б, понятно, лучше, только свинины здесь взять негде — басурманская страна, одно слово. Вот тут картошечка жареная на гарнир. Вот — оливки. А это салатик. И пивка бутылочка. Пивко холодненькое — из холодильничка. Василий сказал, что вы хотели пивка-то? Да хватит ли одной бутылочки?
— Вполне, спасибо, — поблагодарил профессор, с любопытством поглядывая на словоохотливую повариху. В жизни она оказалась совсем не столь суровой, как выглядела на фотографии.
— Ага. Ну, когда не напьетесь, я еще принесу. А потом можно и баиньки — время-то уже позднее.
— Благодарю, Татьяна Степановна, именно так я и собираюсь поступить.
— Ага. Завтрак у нас в девять. Но коли проспите с дорожки, большой беды не будет, у нас тут просто, по-домашнему.
— А на завтрак сюда приходить?
— В столовую, — подтвердила Татьяна Степановна. — На обед и ужин тоже. Обед обычно в два, а на ужин часам к восьми спускайтесь, раньше я никак не поспеваю. Комнату Василии вам показал? Нормально обустроились?
— Да, вполне. Скажите, Татьяна Степановна… а сколько всего комнат в доме?
— А вам на что? — подняла брови повариха.
— Просто любопытно, — пожал плечами ученый.
Татьяна Степановна мгновение буровила его маленькими заплывшими глазками, а потом, резко склонившись к самому его лицу, рявкнула:
— Любопытство кошку сгубило, от так от!
И ушла, громко топая. Да еще хлопнула на прощанье дверью. Профессор в недоумении покачал головой. Странная реакция на простой вопрос. Он вздохнул… и принялся за еду.
После ужина, вернувшись к себе в комнату и разобравшись с вещами, Горислав Игоревич выкурил по обыкновению
Кондиционер на ночь он включать не стал, поэтому оставил открытыми окно и балконную дверь, лишь задернул их портьерой, чтобы комары не налетели. А чтобы свежее спалось, решил перед сном еще разок сполоснуться под душем.
Но когда он включил в ванной свет, то обнаружил на полу и даже в раковине целые полчища здоровенных черных муравьев. Они принялись с угрожающим видом кружить вокруг него, по-скорпионьи приподнимая брюшки; предводительствовали ими несколько муравьев-солдат — крупнее остальных, с тяжелыми прямоугольными головами. Костромиров быстро установил, что ползут черные захватчики из сливного отверстия душевой кабины. Лишь с немалым трудом ему удалось смыть большую часть непрошеных визитеров обратно.
Когда он засыпал, в голове его навязчивым рефреном звучал куплет шлягера советских времен:
Там живут несчастные люди-дикари, На лицо ужасные, добрые внутри…На следующее утро профессор Костромиров проснулся в девять пятнадцать от командного рева майора Ковалева:
— Эй, там, на камбузе!
Голос управляющего доносился откуда-то с первого этажа.
— Степани-ида! Степанида, мать твою за ногу!
— Чего орешь, оглашенный? — отвечала та, видимо с кухни.
— Завтрак у тебя готов?
— Ты ж уже ел, черт красноносый!
— Сама ты чертовка! А Антоха?
— Чего Антоха? Твой Антоха уж полчаса как усвистел.
— Куда усвистел?
— Нетто я ему сторожиха? Рыбачит, небось, как всегда. Чего, спрашиваю, разорался?
— Так гостя к завтраку будить, что ли?
— Не надо. Сам встанет. От твоего крика и мертвый встанет.
Горислав Игоревич мысленно с ней согласился. Он с кряхтением потянулся и нехотя сполз с постели. И зачем, спрашивается, перекликаться через весь дом? Неужели этому Ковалеву тяжело дойти до кухни? Впрочем, у военных, пускай и отставных, своя, недоступная штатским, логика.
Костромиров отдернул тяжелую штору и вышел на балкон.
Экваториальное солнце уже вовсю поливало островок обжигающими лучами. Но здесь, благодаря стенам и нависающей крыше, было довольно прохладно. Горислав Игоревич огляделся.
Обзор изрядно закрывало разлапистое дерево, усыпанное крупными оранжево-желтыми цветами. Гибискус липовидный, определил профессор. Но кое-где сквозь густую листву, действительно очень похожую на липовую, все же проглядывала акватория лагуны, окольцованной коралловым рифом; за его пределами вода резко меняла цвет с бирюзового на темно-синий. Профессор втянул солоноватый воздух и блаженно зажмурился: настоящая идиллия! Все вчерашние опасения и ночные страхи казались ему теперь смешными и даже глупыми. Впереди ждала интересная плодотворная работа, а Сладунов пускай сам разбирается со своим мифическим недругом. Подобная паранойя — удел миллионеров, политиков и им подобным, у кого совесть нечиста. И ему, ученому, это глубоко параллельно.