Самая страшная книга 2015
Шрифт:
Прапорщик на мгновение остолбенел, языки страха лизнули сердце. Он знал наверняка, что этот оборвавшийся крик – предсмертный, ему доводилось слышать такие в рукопашных под Грозным и Гудермесом. В следующий миг страх отступил, сменившись злой тугой решительностью, той, что приходит к бывалому солдату перед боем. Намертво зажав в ладони рукоятку «грача», Литовченко бросился по просеке назад.
Хакимов лежал, скорчившись, мертвыми пальцами вцепившись в ремень от АКМ, из которого так и не успел выстрелить. Голова бойца была свернута на сторону, из разорванного горла все еще текла кровь. Пару
С полминуты Литовченко простоял недвижно, затем сунул пистолет в кобуру, взял АКМ на изготовку и тяжело побежал дальше, к УАЗу. Тот был там, где они его оставили, – за перегородившим просеку сосновым стволом. Только вот лобового стекла у него больше не было, осколки переливались на капоте в лучах наполовину скрывшегося за лесом солнца.
Литовченко приблизился, растерянно осмотрел развороченную торпеду и то, что осталось от встроенной в нее рации. Ноги у прапорщика стали внезапно ватными, и страх, который он недавно в себе подавил, пришел вновь, захлестнул его, заполонил, мешая думать, мешая решить, как быть дальше.
Движение за спиной Литовченко уловил шестым, если не седьмым чувством. Он не успел понять, что это за движение; понял и среагировал намертво вбитый в него навык – рефлекс солдата. Прапорщик рванулся влево и в развороте вскинул АКМ навстречу бесшумно несущемуся к нему стремительному существу.
Надя проснулась посреди ночи, вскинулась с постеленной на сырой мох фуфайки. Артем размеренно похрапывал, завернувшись в брезент. Костер догорал, дежурящий возле него Игорь, ссутулившись на байдарочном каркасе, клевал носом.
Наде внезапно и неведомо от чего стало страшно. Что-то встревожило ее, вырвало из сна и словно зависло неподалеку. Звук, поняла Надя секунду спустя. Протяжный, по душе резанувший звук, от него она и проснулась.
– Игорь, – шепотом позвала Надя.
– Чего? – пробормотал тот. – Спи давай.
– Ты ничего не слышал?
Игорь поднял голову, протер глаза.
– Ничего. Я тут слегка задремал, – признался он. – А в чем дело?
– Понимаешь, – Надя зябко поежилась, – я слышала что-то. Заунывное что-то, протяжное, словно вой. Во сне слышала.
Игорь хмыкнул:
– И что с того? Вернемся в Томск, купим тебе сонник.
– Я не во сне слышала. То есть во сне, конечно, но…
Игорь потянулся, шумно зевнул.
– Тебя не поймешь, – сказал он. – То во сне, то не во сне. Знаешь что, ложись спать. Завтра будет трудный день. Кто знает, где эти черти причалили, и сколько нам до них пилить.
– Ладно. – От исходящей от Игоря уверенности тревога у Нади прошла. Она улеглась на фуфайку, подложив под голову руку, и в этот момент звук повторился. Гулкий, зловещий, грозный. Надя ахнула, вскочила на ноги. В трех шагах растерянно озирался по сторонам Игорь, лишь Артем по-прежнему безмятежно похрапывал.
– Волки, – растерянно прошептал Игорь. – Это, наверное, волчий вой.
Надя почувствовала, что близка к истерике.
– И ты так спокойно об этом
– А что мне – чечетку сплясать? – зло ответил Игорь. – Ну, волки, большое дело, – уже миролюбиво продолжил он. – Летом они сытые. Да и потом, у нас топор есть. Если что, отобьемся. Ложись спать.
– Нет уж, – выдохнула Надя и в следующий миг разревелась. – Вам только бы спать, – сквозь слезы бормотала она. – Какой тут сон, я больше глаз не сомкну.
Вой раздался вновь, еще более грозный и пронзительный, чем предыдущий. На этот раз Надя, не удержавшись, взвизгнула от страха.
– Что за епст? – оторопело спросил пробудившийся наконец Артем.
– Не знаешь, что?! – набросилась на него Надя. – Так спроси своего друга, он тебе расскажет. Так, надо уходить отсюда, убираться, что расселись?
– Волки, – объяснил Игорь и вновь зевнул. – Воют где-то на луну. Я, как услышал, тоже поначалу испугался.
Артем неспешно сел, затем поднялся. Притянул Надю, обнял, она уткнулась лицом ему в грудь и заревела навзрыд.
– Ничего, – говорил, прижимая Надю к себе и поглаживая ее по коротким каштановым волосам, Артем. – Ничего, епст, не бойся. Волки – это не страшно. Нечего нам их бояться, пускай лучше они нас.
Надя всхлипнула, подняла на Артема заплаканные глаза. Все-таки он молодец, подумала она. Спокойный, выдержанный, а что грубый и недалекий, так кто не без изъяна.
– Хорошо, – сквозь слезы улыбнулась она.
– Ну вот и лады, – заключил Артем. – Ложитесь спать, епст. Моя очередь дежурить.
Автоматная очередь разорвала степенное лесное спокойствие. На расстоянии в пять шагов она перечеркнула атакующего, отбросила его и опрокинула наземь.
Медленно, очень медленно Литовченко двинулся вперед. Вгляделся, усилием воли подавил страх. Застреленный походил на человека, но человеком явно не был. Узловатые, поросшие густой шерстью руки, а скорее лапы, конвульсивно дергались, взрывая землю бурыми кривыми когтями. Нижние конечности в брезентовых, выпачканных грязью штанах были неподвижны, чудовищного размера ступни походили на уродливые, распяленные резиновые перчатки. Литовченко бросил взгляд на лицо умирающего, и его едва не вывернуло, как недавно Хакимова. Костистое, оскалившееся, с запавшими желтоватыми глазами и покатым лбом, это лицо больше походило на морду. На волчью морду, понял прапорщик, а путаные свалявшиеся пегие волосы – на шерсть.
Литовченко осторожно приблизился. В двух шагах от застреленного урода лежал отлетевший в сторону кухонный нож с треснувшей рукоятью. Прапорщик нагнулся, двумя пальцами брезгливо подобрал его, осмотрел лезвие и зашвырнул нож в лес.
Желтоватые глаза закатились, когти перестали скрести землю, похожий на волка человек дернулся в последний раз и застыл.
– Сволочь, – сказал вслух Литовченко. – Гнида такая, гадина…
Он перевел дух, оглянулся по сторонам. Солнце уже едва выглядывало из-за лесной изгороди. С минуту прапорщик обдумывал положение. Если поблизости бродит еще парочка таких тварей, то ночи в лесу ему не пережить. Оставался единственный путь – к объекту, и предстояло спешить, чтобы достигнуть его до темноты.