Самая выгодная сделка
Шрифт:
– Вы очень оригинально отблагодарили их за дружбу, - съязвил Куан.
– Знайте, конечным пунктом нашей прогулки будет полицейский участок.
– Вам легко меня судить, потому что вы молоды. На моём месте вы бы поступили точно так же. Не понимаете? А, да, конечно... Старики так непоследовательны в своих рассказах. Доктор, сейчас самое время поверить в чудеса. Дело в том, что мне предложили сделку. Я могла получить молодость в обмен на душу. Не смейтесь, иначе не узнаете главного. Догадываясь, что продешевлю при таком раскладе, я предложила внести в условия контракта коррективы: я плачу за молодость не своей душой. Демон согласился, но с условием, что я предоставлю ему две невинные души.
Это могло быть и старческим бредом, и сущей правдой. С ужасом Куан склонялся к последнему - духи могли не явиться на его зов, потому что были в плену чудовища.
– Всё прошло замечательно, - охотно продолжила старушка.
– Вы уехали к родне, а вашему соседу я подарила виски с хорошей дозой снотворного. Мне никто не мог помешать.
– Вы так просто доверились какому-то шарлатану? С чего вы вообще взяли, что он демон?
– У меня плохо со зрением, но человека от демона я точно могу отличить...
– А у меня прекрасное зрение, и я вижу, что вы ни на день не помолодели. Вы не только погубили бедных женщин, но и сами обманулись. Даже в Рождество я не собираюсь вас жалеть.
Миссис Стокмен остановилась и развернулась в его сторону. Её тонкие губы кривились в жутковатой ухмылке.
– Моя молодость давно прошла, и тот демон не в силах вернуть её. Поэтому он предложил мне другой вариант.
В следующее мгновение она вытащила из кармана пальто маленький серый камень и бросила Куану под ноги. Не успел он ничего предпринять, как вдруг зажмурился от болезненно яркого света и упал на колени.
– Я всё продумала до мелочей, - сквозь гул в голове Куан расслышал незнакомый женский голос.
– Писака отправляется вместо меня на виселицу, а вы, дорогой доктор, отдаёте мне свою молодость. Гениально же, правда? Не ожидали такого от слабого пола?
От зачарованного камня осталось несколько чёрных крошек, валяющихся в лужице растаявшего снега. Доктор еле сдержал крик отчаяния - то волшебство уже не вернуть.
– Вам это не принесёт счастья, - хрипло произнёс Куан, вглядываясь в румяное от мороза лицо девушки, которая только что была старухой.
– Вы очень обо всём этом пожалеете. Демоны никогда не занимались благотворительностью, и скоро вашу душу постигнет кара.
Он с трудом встал на ноги, как после болезни. Совершенно старческая мысль о забытой дома трости его ещё больше разозлила.
– Миссис Стокмен, клянусь, я сделаю всё, чтобы ваш план жить долго и счастливо провалился.
Девушка брезгливо наморщила нос, словно её за юбку дёргал назойливый попрошайка.
– Ничтожество.
Она замахнулась для удара, и Куан отпрянул назад.
В небе, блёклом, как в акварельном этюде, мелькали снежинки. Они летали поодиночке, носились стайками, а то и вовсе принимали вид бабочек или пышущих мелкими сосульками дракончиков. Прекрасное, завораживающее зрелище.
Такое не увидишь в Лондоне.
Куан лежал в снегу, в более глубоком, чем в Гайд-парке, и не мог понять, сон это или явь. Он закашлялся, распугав круживших у его лица снежинок.
– Скверное дело, колдун.
Он приподнялся и увидел знакомого пикси, восседавшего на исполинском кролике.
– Ты на себя не похож, - отметил коротышка.
– Твои волосы такие же белые, как и этот снег.
Не дослушав его, Куан сорвал с левой руки перчатку. Бледная кисть была испещрена тонкой сетью морщин, вздувшиеся вены походили на дождевых червей.
Только теперь до него полностью дошла суть произошедшего. Из молодого, активного человека, он в считанные секунды превратился в старца, которого родная мать признает только потому, что сама занимается магией. К сожалению, ни один её отвар не способен ему помочь. Старость не насморк и не бесплодие, её никакими травами не вылечить.
Кто знает, может, это его последнее Рождество.
Куан услышал за спиной поскрипывающие от снега шаги и обернулся.
На него в упор смотрела высокая женщина, укутанная в переливающийся плащ. Уордсмит бы, наверное, полжизни отдал лишь бы увидеть её собственными глазами. Это ж сколько возвышенных и одновременно нелепых эпитетов можно придумать! Струящиеся водопадом золотистые волосы, холодные, как ночь, глаза... Лично Куану на ум пришло лишь то, что встань он рядом с ней, то непременно бы оказался ниже на целую голову, а то и на две.
– Зачем ты привёл в мои владения человека, пикси?
– спросила незнакомка мягким грудным голосом. Не было в её тоне ни злобы, ни дружелюбия.
Маленький фейри приподнялся в седле.
– Не видишь, что ли? Этот парень не обычный смертный, он отмечен твоим народом. Помоги ему, он же тебе почти родственник.
Дини ши ответила не сразу.
– Я не могу отказать ему в помощи, так как мои родичи великодушно наделили его род даром видеть больше других. Но волшебство, которому он подвержен, тёмное, могущественное. От него потребуется плата.
– Я готов выслушать ваши условия, госпожа, - смиренно сказал Куан, поднимаясь на ноги.
У него почти не осталось надежды. Фейри, как и демоны, не любят невыгодных сделок.
Но что у него ещё можно забрать?
Дева-фейри, молча, обошла его кругом.
– У тебя будет молодость, - негромко проговорила она, встав напротив него.
– Ты состаришься в положенный срок. А ещё у тебя будет новая невеста. Уна Келли станет моей служанкой, и больше вы никогда не увидитесь.
– Ни за что.
– Глупец. Таким ты ей будешь не нужен. Рано или поздно она свяжет свою жизнь с другим мужчиной, а тебя будет вспоминать как кошмарное видение.
Колкие, словно кинжалы, слова Дини ши не разубедили Куана. Нельзя сомневаться в том, кого любишь.
– А если я сам предложу тебе плату?
– напрягся он.
– Ты предложишь что-то не менее ценное?
– Я отдам свой дар.
Он сам себе не верил. Отказаться от дара Дини ши - всё равно что добровольно позволить отпилить себе конечности или выколоть глаза. Часть мира для него исчезнет. Родные будут смотреть на него, как на инвалида, и убивать своей жалостью. Часть историй из семейной хроники будет начинаться с "Это было в тот год, когда доктор Батлер лишился дара". В крайнем случае домашний брауни будет изредка показываться, чтобы подразнить.