Самая выгодная сделка
Шрифт:
Инспектор безмятежно продолжил:
– Неясны подробности, потому что он всё отрицает...
– Я должен его увидеть.
– Это ещё зачем?
– Он мне денег должен, - не моргнув глазом, соврал Куан.
– Его в тюрьму посадят или вовсе повесят, а я ни с чем останусь.
Во взгляде инспектора наконец-то появилось нечто, похожее на сочувствие.
– Вам повезло, сэр. Он пока что здесь.
Едва не споткнувшись о брошенный на пороге чемодан, молодой человек побежал в спальню Уордсмита.
Комната писателя пребывала в плачевном состоянии. Шкафы открыты, вещи разбросаны, словно здесь
Уордсмит даже не поднял головы, когда к нему вошёл сосед, только ещё сильнее съёжился. Должно быть, подумал, что это очередной полицейский, жаждущий выбить из него признание. Его охранник, образцовый "бобби" в форме, неприветливо попросил Куана удалиться.
– Я вижу тебя, я слышу тебя. Ты не видишь меня, ты не слышишь меня. Да будет так, как я сказал, - пробормотал доктор в ответ на пожелание не путаться под ногами.
Заговор для отвода глаз подействовал безотказно. Полицейский не обратил внимания на то, как наглец сбросил с себя пальто на заваленный книгами стул и подошёл к подозреваемому. Вид у того был крайне жалкий, совсем не как у блистательных маньяков из его романов. От парня разило перегаром, сорочка нуждалась в стирке, а его самого мелко трясло. Он прятал лицо в ладонях и тихонько поскуливал, словно собирался расплакаться.
– Уордсмит, - позвал его Куан.
– Батлер!
– тот уставился на приятеля и продемонстрировал наручники, как столетнее привидение кандалы.
– Смотри! За что мне это?
Куан поймал себя на мысли, что происходящее напоминает ему дешёвую оперетту, и подобное сравнение ему не понравилось.
– Батлер, я как будто умер и попал в свои книги!
Ещё лучше.
Доктор сгрёб часть разбросанной по кровати одежды и сел рядом с ним.
– Это ты сделал?
Разумеется, он не верил на слово ленивому инспектору, однако не мог исключать, что нелюдимый сосед способен воплотить в жизнь сюжеты своего больного воображения. Уордсмит пару раз интересовался у него, как выглядят те или иные трупы, а, примерно, неделю назад спрашивал, как лучше отравить возлюбленную главного героя. Книги книгами, да кто разберёт этих писателей?
Горе-беллетрист шмыгнул носом.
– Это не я, это они...
– Кто - они?
Уордсмит вздрогнул и снова шмыгнул носом.
– Скажи мне, как врач, я похож на сумасшедшего?
– Немного, - не стал кривить душой Куан.
– Ты имеешь в виду, что убил их, приняв за чертей? Знаешь что, дорогой мой, лечебница для душевнобольных ничуть не лучше виселицы.
Парень заскулил, уткнувшись лицом в руки.
– Мне никто не поверит.
– Допустим, я поверю. Кто убил тех женщин?
Тот опасливо покосился на полицейского. Оно и понятно, можно довериться родному соседу, с которым пьёшь чай по выходным, и уж никак не чужому человеку, сто раз плевавшему на тебя.
Куан хмыкнул и сказал нарочито громко:
– Все легавые - продажные скотины.
Хотел ещё сорвать с "бобби" каску, но передумал. Полицейский и ухом не повёл. Следующие оскорбления были более изощрёнными и даже неприличными, но никакой реакции не последовало.
– Мы можем хоть обсуждать, как заложить бомбу в Букингемском дворце, ему всё равно. Он нас не слышит, - пояснил Куан.
– Так то было заклинание? Я думал, мне послышалось... Как ты это делаешь?
– У ирландцев свои секреты, - отмахнулся колдун.
– И ты об этом никому не расскажешь. Если, конечно, не хочешь загреметь в Бедлам.
Похоже, уровень доверия Уордсмита возрос до небес. Он оживился и рассказал приятелю историю, над которой полицейские могли бы посмеяться всем участком.
Беллетрист обычно вставал поздно и завтракал около полудня, так как самым плодотворным временем суток для него была ночь. Однажды, только он намазал на тёплый тост масло, его вдруг окликнули. Напротив его кресла стоял чудно одетый человечек ростом с маленького ребёнка. Убедив Уордсмита, что тот не спит и трезв, как стёклышко, странный незнакомец предложил сделку. В ночь на Рождество ему и его друзьям предоставляют эту комнату, и на следующий день хозяин получает вознаграждение. Не раздумывая, Уордсмит согласился. Больше от испуга, чем от жажды наживы, ведь он не забыл страшные сказки, в которых подобные существа жестоко наказывали людей за любые провинности. Поэтому, как бы ни хотелось праздновать в уютной гостиной, пришлось трусливо отсиживаться в спальне и искать утешения в бутылке виски. А утром нагрянула полиция...
– Это их рук дело, - горестно закончил Уордсмит.
– Какие-то эльфы натворили дел, а мне расплачиваться. Помоги мне, ты же... необычный.
Куан покачал головой.
– Увы, не могу ничего обещать. У меня сил не больше, чем у бабки-шептухи.
Но несчастный писатель вцепился в него, как грешник, готовый на всё ради индульгенции.
– Батлер, ты моя единственная надежда! Только ты...
– Сэр, - внезапно заговорил полицейский.
– Плакали ваши денежки, ничего этот гад вам не вернёт.
– Значит, больше никогда никому не буду давать в долг, - притворно вздохнул Куан и быстрым шагом направился к выходу.
Чары начинали развеиваться.
Доктор ждал конца мероприятия с нетерпением ребёнка, затеявшего пакость. Как только в доме не осталось ни живых, ни мёртвых посторонних, он зашёл в гостиную и сел в кресло, проигнорировав некогда любимый диван. В отличие от многих обывателей, он не испытывал брезгливости и страха перед трупами, но испорченное, совершенно непраздничное настроение, диктовало свои порядки.
Кто-нибудь из фейри обязан был явиться. Эти существа хоть и зачастую вредные, а слов на ветер не бросают. Обещали вознаграждение, значит, выплатят. Правда, вряд ли их волнует, сможет ли незадачливый писатель им распорядиться.
Близился полдень.
Куан нервно вертел в руках часы и то и дело кидал взгляд на подставку с каминными принадлежностями, гадая, получится ли использовать их в качестве оружия. Он не собирался скандалить фейри, но от тех, кто с лёгкостью убивает людей, можно ожидать чего угодно. Единственным фейри, которого он никогда не боялся, был брауни из родительского дома. Иногда он озорничал или клянчил лакомства, когда считал, что ему уделяют мало внимания, но никогда не обижался на семейство Батлеров по-настоящему. Видимо, в кои-то веки понял, что не дело уходить из дома и искать новую семью после каждой оплошности хозяев.