Самба на острове невезения. Том 2. Разоблачение Шутника

Малинина Маргарита

– Нет, Сан Саныч. Мы это перепрячем.

Он посмотрел на меня удивленно. Я же перевела взгляд на топор. Конечно, его успели вымыть, но разводы на простыне говорили сами за себя. Этим орудием не так давно что-то отрубили. И это что-то пачкалось самой настоящей кровью.

– Подумайте сами, – наконец-то пришли ко мне слова, – мы оба не можем отрицать, что знаем, для чего он использовался. И крокодил тут ни при чем. Не берусь утверждать, что он вообще существует, несмотря на следы. Анне отрубили голову. Этим вот топором. Затем его помыли и спрятали здесь.

Ну как вы думаете, убийце понравится то, что мы сейчас расскажем, как нашли вещь, с помощью которой он убил человека? Что он с нами сделает? А оставить все как есть нельзя тоже. Вдруг он замыслил еще одно преступление?

Старик от удивления расширил глаза:

– Ты решила, что некто, убивший Анну, из наших? – Почесал тыковку, раскинув мозгами. – Но подумай, как кто-то мог пронести такую вещицу на вертолет? Нас же обыскивали. Почему ты не думаешь, что это кто-то из местных жителей?

Такое пока не приходило мне в голову.

– Но как они могли сюда проникнуть? – пожала я плечами. – Территория же огорожена.

– Можно предположить, что топор здесь давно лежит. И когда обследовали территорию под шоу, его просто не заметили. Чистая случайность.

Я покачала головой:

– Нет. Он бы начал ржаветь. Топор спрятали относительно недавно. А шоу должны были готовить как минимум полгода. Вы же слышали, они изменяли ландшафт, многое пересажено сюда из других мест. И вообще, они обязаны были обследовать местность на безопасность.

– Ну хорошо. – Саныч, сморщившись недовольно, резким движением прихлопнул насекомое, пристроившееся на его руке. – Достали, паразиты… – Обернулся на белую простыню. – Тогда вопрос остается открытым: как он попал сюда? Допустим, воспользоваться им мог каждый. Я имею в виду, из нашего племени. Хотя не хочу думать, что среди нас есть убийца. Но пускай будет. Теоретически. Но этот человек не мог перевезти топор сюда из Москвы. Ты же помнишь, как тщательно нас проверяли.

– А вы должны помнишь перочинный ножик Кожухова.

– Ну сравнила, это же ножик! А то – топор.

– Хорошо, допустим, он был здесь. Но почему его не нашли? Где он был? Неужели закопан?

– Да, это возможно.

– Тогда как убийца узнал, где копать? – приподняла я бровь. – Интуиция? Человек-рентген, видящий сквозь толщу земли? Или он просто везунчик, перекопавший добрую часть острова, пока не нашел наконец то, что искал. Только что-то я не вижу здесь ям. – Я наигранно стала вертеться по сторонам. – Ямы! Ямы! Вы где? Отзовитесь, ау!

– Катя, прекращай цирк, это не смешно, – нахмурился старик. – Выходит, у него был сообщник… О господи, – выдавил он изнеможенно, – мы договорились до того, что случай с Анной был… предумышленным убийством? Но как так? За что девочку убивать?

Я пожала плечами:

– Значит, были причины, нам не ведомые.

– Но если убил кто-то их наших, она должна быть с ним знакома! Но этого ведь не наблюдалось.

– А откуда вы знаете? – Предполагалось, что мы с Анькой друг друга тоже не знаем. Но вслух я это не сказала.

Поспорив еще некоторое время, мы все же сошлись на моем предложении перепрятать топор. Ничего более здоровского, чем закопать его недалеко от того же самого места, в наши две светлые головы не пришло.

Вернулись мы усталые, голодные, с руками по локоть в земле и с двумя кокосами под мышками.

– Никто не прилетал? – спросил Саныч буднично.

– Издеваешься? – фыркнула Любовь. – Похоже на то, что мы тут обожрались обещанными яствами?

– Ну тогда на тебе кокос, – с превеликим удовольствием Саныч уронил ей на колени большой плод, и та еле успела подставить руки.

М-да, если даже добряк дедуля сделал что-то весьма походящее на попытку причинения физической боли, то, чувствую, еще день, и мы все поубиваем друг друга. Надо же, как меняется эмоциональный настрой людей в вынужденном сообществе. Когда еще теплится надежда на спасение на общем фоне потенциальной опасности, все сплачиваются, как крепкая, дружная семья. Но стоит инстинктам взять верх над верой – это будит агрессию.

До вечера этого дня мы все успели раз двадцать переругаться, оправдывая свежесочиненную мной теорию, пока наконец в шуме спора, склок и рождаемого ими крика мы не расслышали столь долгожданное гудение лопастей.

Ссоры как по свистку прекратились. Мы поднялись и молча уставились в чистую голубизну летнего неба с парящей в ней темной точкой.

Через четверть часа вертолет опустился и высыпал наружу людей: около восьми человек в странной спецодежде и парочку остальных, уже ставших привычными лиц. Операторы с ведущим, показав путь новеньким к месту происшествия, выгрузили с летательного аппарата несколько пластиковых ведер и контейнеров. Еще не зная их содержимого, наши желудки пронзили округу радостным бульканьем.

– Это не для эфира, – сказал мистер Фокс операторам, показывая на камеры, по привычке прихваченные теми с собой. Поняв намек, их тут же убрали подальше с глаз.

Накрыв богатый стол поверх лопухов и пальмовых листьев, Попугай, одетый сегодня не столь по-попугайски (обычная однотонная тенниска и бежевые брюки), стукнул себя по лбу:

– Да, совсем забыл! Да что же со мной творится, после этой смерти я совсем не свой, ха-ха!

Чавканье тут же прекратилось. Хоть мы только-только приступили к трапезе и, соответственно, продолжали быть голодными, но неожиданное напоминание об Анне, да еще и заявленное с очевидной долей оптимизма, вызвало неподдельный шок, переходящий в смутные и неприятные догадки о том, что же мог задумать прохвост Фокс.

– Прошу подвинуться, освободите место вокруг стола для еще одного члена племени!

С этими словами он с легкостью поднялся и бодрым галопом направился к открытому вертолету. Мы побежали следом.

– Кого он там еще притащил? – негодовала Люба.

– Как можно привозить нового участника почти в середине шоу? – вторил ей Вова.

Ну уж никак не в середине, это только седьмой день. Хотя в чем-то он прав, мне и впрямь казалось, что я здесь уже давно.

– Итак, прошу любить и жаловать!