Самодур, часть вторая. Part II
Шрифт:
2013 год
Роман Иланов
Что-то не так здесь было со временем. За все время пребывания здесь, я даже не смог сомкнуть глаз. Такое ощущение, что целая вечность прошла с того момента, как меня вывели из самолета. Как только не пытался здесь поспать, все было без толку. Усталость, голод и слабость вызывали уже необычные чувства. Казалось, что я уже схожу с ума в этих четырех стенах. Хорошо еще, что была вода, в виде осадка на потолке. Не домашняя, но только это продолжало спасать жизнь мне и моему соседу, который продолжал
Святослав. Так звали моего соседа. Он был родом из Белоруссии, но практически всю сознательную жизнь провел в Шотландии, занимаясь вместе с семьей фермерским хозяйством. Рассказывать, за что сокамерник оказался в темнице, он не стал. Плохой знак, когда человек скрывает свое прошлое. Значит на это была какая-то веская причина.
Из рассказанного, я понял, что все происходящее с нами, каким-то образом связанно с испытаниями: морить голодом; причинять боль; делать все возможное, чтобы рабы или преступники сломались, как физически, так и психологически. Вот в чем смысл всех этих бредовых пыток суда – вымотать и заставить испытать полное отчаянье, чтобы посмотреть на что мы готовы ради второго шанса. Возможно ли такое пережить? И знал ли я, на что подписывался, когда соглашался на подобное? Ответ, категорически нет. Можно смириться со своей судьбой и просто покончить с собой, в этой самой камере. Но на подсознательном уровне, у любого здравомыслящего человека в голове заложен инстинкт самосохранения. Мы делаем все, чтобы выжить. Нормальный и здоровый мужчина или женщина, стремиться к выживанию, так уж заложено.
Выход есть всегда. Я не верю, что невозможно заслужить прощения этого кошачьего суда. Надо подумать, как этот Тургейс пережил весь этот ад. Без еды и сна прожить больше недели у меня не получится. Сомневаюсь, что у Тургейса получилось бы. Если это, конечно, реальный персонаж.
Необходимо включить голову. Вчера, а может и неделю назад, время тут идет очень странно, мы понесли большие потери на той арене. И все из-за того, что каждый из нас действовал в одиночку. Возможно, если бы действовали слажено, как команда, поединок мог закончиться иначе. Я прокручивал этот бой неоднократно в своей голове. Разбирал каждую деталь. И пришел к вполне логичному выводу – единственный шанс выжить здесь, это работать сообща. Иначе, нас здесь просто зарубят.
Спустя, наверное, бесконечное ожидание, нас все же навестили коты. Среди них не было их прежних предводителей, в лице Баюна и его отца. Воины открыли камеру, надели на наши обессиленные руки оковы и сопроводили по уже знакомой дороге в кузницу. Не самые приятные воспоминания у меня с этим местом. Да и тоже можно сказать о Святославе, который противился и делал все возможное, чтобы не позволить себе оказаться внутри этой комнаты. Я не сопротивлялся. Было страшно и жутко, но тратить оставшиеся силы на сопротивление было, как минимум глупо.
Нас с моим белорусским товарищем подвесили на раму. Мы прекрасно знали, что нас ждет. Я смирился со всем ужасом, который наполнял мое сердце и душу, как только оказался напротив кузни. А вот мой сосед запаниковал. Он, тяжело дыша, наблюдал за раскаленной кочергой, которая приближалась к его левому боку. Первые секунды, Святослав терпел адскую боль и держался из последних сил, но потом заключенный истерично закричал. Ему не удалось перекричать звук раскаленного метала, который обжигает и попросту варит поверхность его кожи. Страдания прекратились, когда белорус перестал кричать. Заключенный ослаб и сдался. Только в этот момент кот убрал кочергу и потянулся до следующего раскаленного инструмента, предназначенной для меня.
На левом боку Святослава, было клеймо римской цифры один, что скорее всего означало первое испытание или что-то вроде этого. В голову
После данной процедуры нас спустили вниз и как в прошлый раз повели в закрытую карету, в которой доставили на ледовую арену, а может и вовсе уже и в другое место. По дороге, Святослав пытался встать, но каждый раз падал, придерживаясь за кровоточащее ранение, полученное в прошлом поединке. Рана так и не срослась. Исходя из того, что зашитый на скорую руку порез даже не начал рубцеваться, можно предположить, что в этой камере даже и дня не прошло. Возможно, дело было в чем-то другом…
– Не вставай, – заявил я. – Тебе нужен покой.
– Если ты не понял, то сейчас такой возможности нам не представиться! – измученно ответил заключенный. Рассматривая свою рану, Святослав продолжил. – Не заживает…
– Значит прошло недостаточно времени для этого.
– А, плевать, – разрушено отметил товарищ. – Без еды и воды, мы все равно умрем.
– Бывали ситуации и похуже, – вполголоса произнес я, тревожно осматриваясь вокруг.
– А у меня нет…
Наступило молчание. Этот пессимистический настрой мешал мне сосредоточится, потому я не стал продолжать наш диалог. Нельзя помочь тому, кто не хочет спасения. И тут мне пришла в голову идея. Использовать Святослава в качестве приманки. Живого щита. Жестоко… Но этот парнишка все равно смирился со своей судьбой в отличии от меня. Тогда почему бы это не использовать? Осталось только выяснить, что этот человек из себя представляет. Чтобы залезть в голову, мало только посмотреть друг на друга.
– Как ты тут оказался? – внезапно для него, спросил я.
– Зачем тебе это? – в ответ спросил он, с подозрением посмотрев в мою сторону.
– Хочу знать, могу ли я тебе доверять!
– Ты все еще думаешь, что можешь спастись? – предположил заключенный. – Это глупо…
Белорус замолчал. Может Святослав был прав. Глупо пытаться узнавать незнакомого человека. Вдруг еще привяжусь или посчитаю его хорошим. Тогда я себе никогда не прощу того, что прикрывался раненной пташкой. Кот же говорил, что все заключенные преступники и убийцы, значит и этот заключенный такой же. Свой выбор он сделал, как и те, с кем мне приходилось бороться в Красном Остроге на протяжении года.
– Я был обычным фермером, – перебив ход моих мыслей, промолвил сокамерник. – И рыбаком.
– Да ладно? – спросил я.
Ужаснее преступников, есть только лгуны. Каким этот парень и является.
Повозка остановилась. Кошатники открыли дверь и один из них грубо сказал нам что-то по-английски, что-то вроде с перевода на русский: «На выход!» Я поднялся на ноги, подошел к раненному товарищу и поднял его с пола. Затем мы вместе вышли из повозки на улицу.
Коты повели нас на ледовую арену, на которой совсем недавно пролилась их же собственная кровь. Только в этот раз, граница арены была длиной, метров десять, не меньше. В конце находились флажки красного цвета, за которыми стояло три лучника. Даже представлять не хочу, что сейчас нас ждет.
– Думаю… – затянуто произнес предводитель скандинавов, стоявший позади нас, заставив нас тем самым развернуться, – что долго объяснять вам цель второго испытания не придется.
– Сколько всего испытаний? – неуважительно спросил я.
– Столько сколько потребуется, – величественно ответил он. – На вашем месте, я бы думал о том, как добраться до флажков, не дав себя убить. Осмелюсь повторить, что попытка бегства, карается смертью…
Король щелкнул пальцем, и его бесстрашные воины стоявшие на границе арены, привели огнестрельное оружие в боеготовность.