Самое лучшее оружие
Шрифт:
– А еще он был наполовину джинном! – вставил свой комментарий Хубаксис.
– Правильно, его отец был кафским маридом, – подтвердил Креол. – Этот джинн правил Чином сорок лет… и хорошо правил! А потом на престол взошел его сын Цинь, и просидел там сто семьдесят лет. Это был великий человек! Гордость нашей расы! Хотя вполне может быть, что в его честь потом называли и других богдыханов… Кстати, мы уже подлетаем – пошли, посмотрим, где там лучше приземлиться. Коцебу надо спрятать понадежнее – мне почему-то кажется, что в этом городе мы задержимся надолго…
Креол никогда не умел предсказывать
Глава 12
Коцебу высадил троих пассажиров на берегу реки и вновь поднялся в воздух, все это время оставаясь невидимым. Креол приказал Хуберту перебраться на маленький островок посреди реки – вокруг Баан-диль-Ламмариха на много километров простирались рисовые поля, и оставлять там большой дом было небезопасно. По той же причине маленький отряд высадился довольно далеко от городских стен – три человека, прилюдно появившиеся из пустоты, неминуемо привлекли бы ненужное внимание.
В южном полушарии Рари заканчивается август. В это время года Тлоаль всегда разливается, затопляя окрестные поля и принося на них тысячи тонн плодородного ила. Почти одновременно с сезоном разлива начинается сезон дождей. Собственно, первое напрямую зависит от второго.
В общем, довольно мокро.
Куда ни посмотри, везде промокшими грибками торчат краснокожие землепашцы, одетые в почти одинаковые светло-коричневые хламиды и выцветшие зонтошапки. Несмотря на немилосердный ливень и раскисшую от воды землю, ноги в которой увязали почти по колено, они невозмутимо вспахивали поля. Благодаря плодородности Тлоаля в северном Чрехвере снимали по два урожая в год.
Ни один из них не улыбался – и не только потому, что обстановка мало располагала к юмору. Просто в Чрехвере считалось, что улыбаться, а тем более смеяться во время пахоты – плохая примета. Земля решит, что смеются над ней, обидится и не позволит семенам прорасти. А в данном случае плохой урожай был особенно нежелателен.
Эти пахари работают не на себя – все земли вокруг столицы принадлежат султану. Но каждый земледелец Чрехвера обязан один месяц в году бесплатно вкалывать на властелина. И горе ему, если урожай окажется скудным! То же самое касается и всех остальных профессий: горшечник должен отдать каждый двенадцатый горшок, свечник – двенадцатую свечу, ткач – двенадцатую одежду. Даже столь нестандартная профессия, как блудница, облагается точно таким же оброком. И это еще только «рабочий» налог – а ведь немалую часть приходится выплачивать и деньгами!
Внимание Ванессы сразу привлекли рабочие животные, тащащие плуги. Урроги, огромные и очень сильные создания, тянули свою лямку, философски жуя жвачку, да время от времени взревывая. В каждом было тонны три веса, а внешне они походили на слегка карикатурных буйволов – передние ноги очень длинные и толстые, а задние наоборот – короткие и худые. Эти существа не имели ничего общего с земными копытными – их конечности оканчивались широкими мягкими «лепешками» с кожаными перепонками между удлиненных пальцев, благодаря чему тяжеленный уррог мог свободно ходить даже по зыбкой почве. Из спины у них торчали рога – четыре пары изогнутых рогов, похожих на вывернутые ребра. Вообще-то, это
Это животное очень широко использовалось в Чрехвере. В отличие от Нумирадиса и Серой Земли закатонцы никогда не видели лошадей, и единственным ездовым животным у них был все тот же уррог. Масса преимуществ – очень силен, невероятно вынослив, может очень долго не есть и не пить, кроткий нрав, благодаря которому управлять способен и ребенок… Но в придачу три недостатка, из-за которых многие путешественники предпочитали передвигаться пешком. А уж в городские пределы уррогов вообще не допускали.
Первый недостаток – медлительность. Средняя скорость уррога – два с половиной километра в час. Скорость асфальтового катка. Второй недостаток – шум. Никакие силы не могли заставить уррога сохранять молчание дольше десяти минут – они то и дело начинали реветь. А ревели они так, что могли посрамить знаменитые трубы Иерихона. Их никогда не подпускали близко к жилым домам – уснуть в непосредственной близости от уррога пока еще не удавалось никому. Они ревели даже во сне. И, наконец, третий недостаток – запах. Даже сейчас, в ужасный ливень, Ванесса брезгливо морщилась и зажимала нос – от уррогов шибало так, что можно было упасть в обморок.
Идти было неудобно. Креол еще кое-как справлялся, его одежда вполне подходила для таких условий, а вот Ванессе и лоду Гвэйдеону пришлось туго. Паладин с каждым шагом проваливался в топкую грязь почти по колено, полы балахона бо-шо отяжелели, и за ним тянулся самый настоящий шлейф из коричневой жижи. Обычные бо-шо в таких случаях просто поднимали полы, как делают женщины, переходя глубокую лужу, но паладин так поступить не мог – слишком много людей было вокруг, кто-нибудь мог увидеть его доспехи. Да, пахари выглядели очень флегматично и практически не обращали внимания на путников, но кто поручится, что среди них не окажутся соглядатаи султана?
– Дурацкая юбка! – чуть не плакала Вон. – Дурацкие туфли! Кто только придумал такую моду?! Ноги как будто связаны вместе! Неужели у них не бывает женщин в штанах?!
– Сейчас что-нибудь придумаем… – на миг задумался Креол.
У архимага слова никогда не расходились с делом. Креол моментально решил проблему – он наклонился, взялся за края юбки и резко рванул их в разные стороны. А потом связал концы. Получилась вполне сносная юбка-брюки.
– А еще мне мокро, – пожаловалась Ванесса. – Дождь. Грязь. И эти зверюги пахнут, как стадо скунсов, объевшихся гороха…
– Такой дождь так запросто не прекратишь… – проворчал Креол, окидывая взглядом небосклон, завешенный тучами. – Самый легкий способ – просто отпихнуть тучу в сторону. Но тут их очень уж много…
– Но я промокла, как бобер в бане! – возмущенно заявила девушка. – Сделай что-нибудь!
– Можно воздвигнуть защитный полог, – задумался Креол. – Но тратить такое заклинание на защиту от дождя – все равно, что стричь ногти топором… Маг не обращает внимания на такие мелочи.
– Я не маг! И я промокла! – упрямо твердила свое Вон.