Самоход. «Прощай, Родина!»
Шрифт:
– Вперед и на перекрестке налево, – скомандовал он механику-водителю. – И сразу короткая.
И Юнусу:
– Бей осколочным по машинам.
Самоходка выехала на перекресток, лихо повернула и застыла. Через несколько секунд раздался выстрел, и снаряд угодил под колеса вездехода. Взрывной волной его подбросило и перевернуло.
– Давай к нему! – скомандовал Виктор Антону.
Мотоциклы, не останавливаясь, умчались. Сейчас бы их из пулемета «догнать», да нет его…
Самоходка остановилась у перевернутой машины.
– Яков, бери автомат,
Виктор выбрался из самоходки, за ним – заряжающий. Оба подбежали к машине, и Виктор распахнул дверцу.
Водитель, как и его пассажир на заднем сиденье, были мертвы. А в ногах убитого стоял толстый кожаный портфель.
Виктор подтянул его к себе, отщелкнул замочек и заглянул внутрь. Бумаги, бумаги, а прочитать невозможно – немецкого языка он не знает. Решил забрать с собой, потом передаст комбату. Может быть, что-то ценное есть.
Они вернулись в самоходку, и Виктор подал команду трогаться.
Впереди показались пакгаузы. Возле одного из них – два немецких грузовика, солдаты суетятся.
– Дави их! – приказал Виктор.
Солдаты при виде советской самоходки разбежались в разные стороны.
Самоходка ударила корпусом в один грузовик, потом в другой – раздался хруст и скрежет сминаемого железа. А впереди – рельсы.
– Направо.
Самоходка свернула, и в приборах наблюдения появилось несколько составов. Один состоял из пассажирских вагонов, и на его бортах были четко видны красные кресты – состав был санитарным.
Второй состав был из грузовых платформ. На них – ящики, какая-то техника, покрытая брезентом. То ли эвакуировать собрались, то ли резервы из тыла прибыли…
Третий состав состоял из грузовых вагонов, и что было в них – неясно.
– Антон, жми вперед!
Самоходка Виктора ворвалась на станцию со стороны хвоста эшелонов – он хотел прорываться к голове, где пыхтели паровозы.
Немцы не ожидали, что русские появятся так быстро, между путей ходили солдаты с котелками в руках. При виде самоходки они бросали котелки и в панике разбегались. Между путями расстояние невелико, только самоходке проехать. Солдатам деваться некуда, и они кинулись под вагоны.
На станции поднялась паника, один из составов медленно тронулся.
– Антон, газу! – закричал Виктор.
Самоходку трясло и раскачивало, приходилось проезжать стрелки, ломая и круша их.
Самоходка обогнала поезд, выбралась на выходные стрелки и развернулась.
– Юнус, бей по паровозу осколочным!
А паровоз неумолимо надвигается… Вес у эшелона большой, тысячи тонн, и самоходку он просто столкнет.
Бах! Выстрел прозвучал неожиданно – Юнус не больно-то и целился. Паровоз – цель большая, с близкой дистанции не промахнешься.
Паровоз окутался паром, из многочисленных отверстий хлестала, ширя, горячая вода, бил струей пар.
Но инерция велика, и паровоз продолжал надвигаться…
– Антон уводи самоходку!
Боевая машина дернулась, гусеницы скрежетали и скользили по отполированным рельсам.
Но паровоз, не дойдя до самоходки буквально пару метров, встал.
Виктор рукавом смахнул пот со лба. Страшновато, когда на тебя надвигается такая махина!
Самоходка съехала со стрелок.
– Давай к вокзалу, влево!
Однако на перроне уже было пусто, немцы разбежались. На выходных стрелках станции, препятствуя выходу других эшелонов, стоял подбитый паровоз. Еще один паровоз был прицеплен к санитарному поезду. Да, впрочем, если бы он и уехал, Виктор не огорчился бы. Не воевать же с ранеными, не по-мужски как-то… Хотя наших раненых немцы не жалели, расстреливали прямо на госпитальных койках или в санитарных палатках. Но он же не хотел уподобляться фашистам!
Самоходка застыла на перроне напротив вокзала, развернувшись к нему пушкой. Виктор здраво рассудил, что в здании – телеграфная и телефонная связь с соседними станциями; там дежурный по станции, отдающий приказы на перевод стрелок и управляющий движением, семафорами.
– Яков, с автоматом за мной! Юнус, если что – стреляй из пушки по вокзалу.
В боевой обстановке механику-водителю по приказу было не положено покидать самоходку.
Виктор выбрался из самоходки, вытащил из кобуры пистолет и передернул затвор. Яков держал автомат наизготовку.
Они открыли дверь в вокзал, прямо в зал ожидания, и увидели – он полон немцев, человек сто, как не больше. Все при оружии, кое-кто перевязан бинтами. И их много, а самоходчиков – всего двое.
Расклад плохой, но Виктор не растерялся. Он понимал: немцы набились в вокзал, потому что за жизни свои боятся, испуганы. В окна видят, что самоходка стволом пушки едва ли не в стекла упирается, и сколько еще русских на станции – им неизвестно.
– Хенде хох! – крикнул Виктор.
Немцы дружно вскинули руки. Дисциплинированный народ! Как бы еще сказать им, чтобы оружие положили на пол? Правда, из немецкого, кроме «хенде хох», он только еще «хальт» знает, но они и так стоят…
Выручил Яков.
– Оружие на пол! – по-русски приказал он и повел стволом автомата.
Немцы поняли его, загромыхали винтовки и автоматы, падающие на пол.
– Машиненгевер – туда!
Немец понял, поднял автомат, прошел в угол и бросил его там. По очереди подходили другие: кто-то клал на пол винтовку, другие швыряли зло. Что-то не очень походили они на лихих вояк, какими были в сорок первом. Небриты, некоторые в очках… Как позже узнал Виктор, это были солдаты-связисты, а также раненые из ходячих с санитарного поезда.
Когда оружие было сложено в углу, куча получилась большая, и Виктор задумался. Что с ними делать? Охранять? Так ведь у него своя боевая задача есть… Отпустить? Разбегутся, и не факт, что не попытаются пробиться к своим. Вот же, взял пленных на свою голову!
– Яков, дай мне автомат из трофейных. Сходи к вагонам, посмотри – что там?
Яков вскоре вернулся:
– Коробки картонные.
– С чем?
– А я смотрел?
И Виктор принял решение.
– Вег! – он повел стволом к двери.