Самолет для валькирии
Шрифт:
– Попробуйте!
Григорий оглянулся. Но Натин не было видно в ближайшем радиусе. Тогда он обратил свой взор на томик, который агрессивная суфражистка держала в руках.
– Это издание... Месье Этцеля?
Та открыла книгу и взглянула на титульный лист.
– Да. Издатель - месье Этцель.
Григорий тяжко вздохнул.
– Не хотелось бы открывать инкогнито автора... Но ради сохранения чести придётся!
– мрачно выговорил Григорий.
Он довольно невежливо ткнул указательным пальцем в книгу и в категорическом тоне заявил.
–
– И каким это образом?
– Очень просто! Откройте главу четыре.
Дама взглянула в глаза Григорию, помрачнела лицом, и нехотя открыла книгу. Рылась она в ней довольно долго, хотя найти ту несчастную главу было довольно легко. Всё время как она рылась, окружающие её дамы затаив дыхание ждали.
– Вот. Открыла. И что я тут должна увидеть?
– уже неприязненно спросила она, так как ничего, ясное дело, не увидела, кроме обычного текста.
– Хорошо... Второй абзац от начала главы. Прочитайте первые буквы предложений.
– А..в.. тор.
– прочла суфражистка по буквам.
.Григорий удовлетворённо кивнул.
– А теперь также третий абзац.
– Румата...
У окружающих дам округлились глаза. По толпе прошёл шум изумления.
– Четвёртый.
– тем не менее не отставал Григорий.
– Дин.
– Пятый!
Прежде чем прочитать, потерявшая кураж и изрядно сбитая с толку пожилая суфражистка глянула на Григория. В глазах её уже читалась явная растерянность.
– Эстор...
– через силу прочитала она.
– Смею напомнить, в свете данного факта, - хитро прищурившись и с ехидным подтекстом начал Григорий, - что первые произведения, призывающие к равноправию женщин, написаны не женщиной! И стали основой движения суфражисток.
Последнее возмутительницу спокойствия вообще поставило в тупик. Ведь действительно так! И она это забыла.
– Э-э...
– раздалось из-за спины потерявшей кураж дамы.
– Извините, мадам!
Мадам обернулась на нахалку, прерывающую её диалог.
Нахалка оказалась ни кем иной как Натин. Та с озадаченным выражением лица смотрела на Григория и выразительно постукивала свёрнутым веером по большому пальцу правой руки. Рядом в ажиотаже, явно слышавшая весь диалог, пританцовывала владелица салона.
– Я правильно понимаю ситуацию?
– начала Натин обращаясь к задиристой суфражистке.
– Вы умудрились каким-то хитроумным способом заставить Румата-доно раскрыть инкогнито автора?
Григорий развёл руками. Лицо же дамы с книжкой наоборот закаменело. Она явно не просекла юмора.
Лицо принцессы тут же стало ехидным.
– Мои поздравления мадам!
– кивнула она ещё не пришедшей в себя зачинщице спора. И обойдя её уставилась своими хитрющими газами в лицо Григорию.
– Вы мне проспорили, синно-сама!
– произнесла она торжественно и ткнула Григория в грудь веером.
– Признаю, химе-сама!
– с поклоном и не менее хитрой улыбкой произнёс Григорий.
Дамы тут же навострили ушки, потому, что поняли: тут творится некая тайна.
– И в чём заключалось пари?
– тут же заинтересовалась наконец спорщица.
– Всё просто.
– ответила Натин.
– Я заключила пари с месье Руматой, что его авторское инкогнито продержится очень недолго. И либо обстоятельства заставят открыть, либо кто-то не в меру внимательный, прочитает зашифрованное. Тем более, что прямо в первом абзаце, в первой строке написано: "Внимание-внимание! Слушать внимательно. Очень важно!". К тому же, те, кто знает хотя бы два языка, могли бы обратить внимание, что эти абзацы в разных изданиях очень сильно разнятся.
Любопытствующая держательница салона взяла из рук спорщицы томик, открыла его на той самой главе, которую задира заложила пальцем. Положила на стол. Отошла куда-то и принесла немецкое издание. Сзади неё, с любопытством заглядывая ей через плечо, пристроился муж. Бросая мимолётные хитрые взгляды на всех спорщиков он, тем не менее, помалкивал отдав всё на откуп жене.
Жонка тем временем нашла нужную главу и долго сличала. Стайка дам мгновенно сгрудилась рядом слегка потеснив хозяина, чтобы увидеть и самим. Они, высовывая язычки от энтузиазма, становясь на носочки, пытаясь пролезть в первые ряды, смотрели ей через плечо как хозяйка ещё раз перечитывает те предложения.
– Как видите, меня всё-таки вынудили!
– уже посмеиваясь сказал Григорий Натин, а та быстро перешла на санскрит.
– То, что мы обсуждали? Те самые обстоятельства?
– Да. Те самые. Или мне показалось, что есть изрядная доля вероятности, что данное произведение возьмут как знамя разные больные на голову.
– ответил на том же языке Григорий.
Натин пробежалась взглядом по суфражисткам и остановилась на лице мадам с которой начался спор.
– Есть такая вероятность.
– подтвердила она обернувшись снова лицом к Григорию.
– Не буду голословной, но она не выглядит человеком у кого была счастливая личная жизнь.
– Мадемуазель!...
– обратилась к Натин держательница салона оторвавшись от книг. Синхронно с нею все обступившие её суфражистки повернулись в ту же сторону.
– Не могли бы вы быть так любезны пояснить... Вы обратились к месье Румате как-то странно... И он обратился к вам... Надеюсь это было не ругательство? Эти "доно", "сама"...
– Нет, мадам, это не ругательства! Это всего лишь титулование на другом, не французском, языке. На языке страны Ниппон.
– То есть, вы хотите сказать, что обратились к месье Румате по титулу? И он к вам также?
– Разумеется! Если, мы обращаемся к кому-то по титулу, то и они тоже обязаны сделать также.
– Извините! Извините, хэиме сама!
– коряво произнесла держательница салона, - но мы не знали, что вас следует величать! И как величать!
– Ничего страшного.
– Отмахнулась Натин.
– Это уже чисто между нами... хм... такие правила. А вам мы дозволяем обращаться без титулований.