Самолет уходит в ночь
Шрифт:
Кстати, о САБах. В начале войны ими пользовались редко. А потом поняли, что это прекрасное вспомогательное средство. И не только для освещения вражеских объектов. САБы мешали фашистским зенитчикам вести прицельный огонь, снижали эффективность прожекторов.
Вот и сейчас гитлеровцы открыли огонь не по самолету, а по САБам. Пытаются сбить их. Но безрезультатно В воздухе видны отдельные разрывы зенитных снарядов да частые пунктиры трассирующих пуль. А в общем железнодорожный узел защищен слабо. Очевидно, фашисты не ожидали здесь удара нашей авиации, тем более в ночное время.
Выходим точно на цель. Штурман сбрасывает
Стрелки дружно поливают скопившиеся эшелоны пулеметным огнем. Бомбардирование крупного железнодорожного узла противника прошло успешно.
Выполняя боевые задания в различных погодных условиях, в любое время суток — днем и ночью, — мы все больше убеждались в необходимости полетов на наших самолетах в тыл врага только в ночное время, а если днем, то в облачную погоду. Не без исключений, конечно. Но именно так — как правило. И вот почему...
Тактико-технические возможности, вооружение и маневренность любых бомбардировщиков того времени во многом уступали этим параметрам самолетов-истребителей. Пусть даже превосходство в количестве машин — и значительное! — но в дневных условиях при безоблачной погоде мы представляли не столько грозную силу, сколько удобные мишени. Малая скорость, слабое бортовое оружие, полеты на малых и средних высотах без надежного сопровождения в воздухе позволяли немецким истребителям и зенитной артиллерии противника безнаказанно расправляться с нами.
Ведь именно тогда гитлеровская пропагандистская машина буквально трубила на весь мир о полном уничтожении советской авиации. Все мы, конечно, знали о том, что у гитлеровской пропаганды на вооружении были и клевета, и демагогия, но, тем не менее, ситуация в небе в первые дни войны складывалась не в нашу пользу. Об этом уже много было сказано военными, историками, литераторами. Хочу высказать и свое мнение, чтобы в меру возможности дополнить или уточнить известные доводы и аргументы. И вот в каком плане. Наша авиация — истребительная, штурмовая и бомбардировочная — имела соответственно различную дислокацию, поэтому и наши потери в первые Дни войны тоже нельзя определять, как говорится, скопом.
Известно, что немецкая авиация в первые-дни войны совершила много массированных и неожиданных начетов на наши приграничные аэродромы, вывела из строя их и базировавшиеся там самолеты. Наша же дальнебомбардировочная авиация располагалась на более глубоких аэродромах, там, куда вражеские самолеты не долетели. Значит, она уцелела. И техника, и личный состав, и службы обеспечения. И понятно, что ее в это трудное для страны время стремились наиболее интенсивно использовать для нанесения ударов по врагу, нo полеты, как правило, выполнялись в дневных условиях. Тут сказались и степень обученности летного состава, и неотложность выполнения боевых задач. Но это вело к потерям. Конечно, наносился и врагу урон, но и наша дальнебомбардировочная авиация таяла.
А как обстояло дело в 212-м отдельном дальнебом-бардировочном полку? Как он воюет? Выяснилось, что полк выполняет различные боевые задачи успешно. Экипажи летают днем в облачную погоду и, главным образом, ночью. То есть используют эти естественные условия для скрытной для врага работы. Конечно, тоже не без потерь, но они значительно и значительно ниже, чем в других частях.
Так анализ причин боевых
Как мы убедились, трудный опыт нашего полка и дивизии был учтен, были приняты срочные меры. Хотя вначале просто увидели определенные факты, кадровые перемещения. А всю суть перестройки мы, рядовые летчики, осознали уже значительно позже.
Уже говорилось, что перед войной начали формировать авиационную дивизию дальних бомбардировщиков особого назначения. Поручили это дело самому опытному летчику того времени М. В. Водопьянову. И, безусловно, он лично, и все, с кем он работал над этим, сделали очень много, чтобы столь сложный большой боевой коллектив сплотить и обучить. Но организационный период в любом деле очень и очень тяжел, а тем более в авиации. Да плюс к тому, самолеты на вооружении полков были новой конструкции. И, как все новое, имели наряду с положительными качествами и недостатки, недоработки. О самолетах Ер-2 уже упоминалось. Так же обстояло дело и с самолетами ТБ-7 (Пе-8). Хотя они, прямо скажем, и соответствовали всем требованиям того времени, но имели также конструктивные и производственные дефекты. Конечно, все они устранимы, но для этого необходимы месяцы, а война включила свой отсчет времени.
Необходимо, подчеркнуть большие заслуги в деле становления дальнебомбардировочной авиации подполковника А. Е. Голованова и его ближайших помощников. Получив такое тяжелое «хозяйство», они в короткий срок не только завершили формирование новой дальнебомбардировочной авиационной дивизии, но и стали наращивать ее боевые возможности в условиях войны, хотя и неминуемы были боевые потери. И они были, но с каждым днем процент боевых потерь уменьшался. Дивизия стала боевой, а в марте 1942 года А. Е. Голованову доверяют все уцелевшие тяжелые самолеты. Под его руководством и была создана авиация дальнего действия. АДД — грозное оружие, мощная ударная сила ВВС, дальнобойное средство Ставки Верховного Главнокомандования. АДД громила врага и в тылу врага, и на всех фронтах. Боевые возможности и мощь ее с каждым годом войны нарастали.
Много затрачено сил, энергии всеми, кто имел отношение к авиации дальнего действия или служил в ее рядах, но отдадим должное нашему командующему Александру Евгеньевичу Голованову! Труд этого легендарного человека был заслуженно отмечен нашей партией, нашим правительством. Он удостоен многих боевых наград, ему присвоено высшее в авиации воинское звание Главного маршала авиации.
Он был большим военачальником и большим человеком. Человеком. Потому знавшие его так скорбели много лет спустя после войны, как и неизвестный мне автор стихов, посвященных памяти Главного маршала авиации Александра Евгеньевича Голованова:
Помнишь, маршал, дороги воздушные,
По которым ты в бой нас водил?
Самолеты, штурвалу послушные,
Шли ночами во вражеский тыл
Дым печали и гнева пожарища
Наши души навек обожгли.
Хоронили, ты помнишь, товарищей
Прямо в сердце, не в дальней дали.
Год за годом недуги военные
Нас, живых, вслед погибшим зовут,
Вот и маршала вахты бессменные
Привели на последний редут...
И стоим мы на кладбище каменном,
И болит возле сердца свинец,