Самолет уходит в ночь
Шрифт:
С самого начала наступившего 1943 года наш полк активно участвовал в разгроме окруженной группировки противника под Сталинградом. Теперь фашистские войска получали боеприпасы и продовольствие только по воздуху. Днем и ночью работала вражеская транспортная авиация. И понятно, сколь важны были для гитлеровцев аэродромы, расположенные на окруженной территории. Наша авиация должна была блокировать эти аэродромы.
В те дни мы сильно потрепали гитлеровцев. Но досталось и нам. Опасность подстерегала всюду. Особенно трудно было, когда бомбардировщики уходили на цель одиночно,
Внимательно следили за воздухом члены экипажа капитана Писарюка из нашей эскадрильи. Но беды все-таки не миновали. Все произошло на высоте 3000 метров. На одиночный бомбардировщик напали сразу два фашистских истребителя Me-109. Атаковали со стороны солнца, одновременно снизу и сверху с задней полусферы. Воздушный стрелок-радист старшина Новарнов заметил атакующий истребитель, своевременно открыл огонь и сбил его. Второй же «мессер», производивший атаку снизу, имея преимущество в дальнобойности своего оружия, первым открыл огонь и поджег наш бомбардировщик.
Штурман экипажа Таченков из своей кабины увидел, как вспыхнула кабина летчика. Пламя уже лизало лицо и руки командира экипажа, но он еще пытался управлять горевшим самолетом. Что-то кричал, но его не было слышно. Таченков понял, что у командира оборван шнур самолетного переговорного устройства И, значит, он не может дать экипажу команду покинуть самолет. Еще несколько секунд, и открылся колпак кабины летчика. Объятый пламенем, капитан Писарюк вывалился за борт. Самолет неуправляем, но еще летит, сваливаясь вниз. Капитан Таченков приказывает немедленно оставить машину, но слышит голос старшины Новарнова:
— Еще немного. Выброшу Гамелина. Он тяжело ранен.
И вот уже оба стрелка за бортом. Капитан Таченков покинул самолет последним. Его парашют раскрылся нормально.
Какое же чувство товарищества и взаимной выручки показал старшина Новарнов! В самую страшную минуту он спасал жизнь сержанта Гамелина. А тот был почти недвижим, ранен тяжело, в его тело попало четыре пули, выпущенные вражеским истребителем. Новарнов, рискуя своей жизнью, до конца помогал боевому товарищу выбраться из горящего самолета. И только после этого позаботился о себе...
Все члены экипажа остались живы. И потом, залечив свои раны, продолжали летать на врага. Вот только сержант Гамелин по инвалидности не вернулся в строй.
Война уносила много человеческих жизней. За полтора года в нашей эскадрилье погибло немало боевых друзей. Только командиров эскадрильи мы потеряли троих. За полтора года...
В начале войны, как я уже говорил, при налете на Берлин погиб капитан Степанов. Под его началом я служил в дальнебомбардировочном авиационном полку в городе Орле перед войной.
В течение двух-трех месяцев конца 1941 года и начала 1942-го нами командовал капитан Р. М. Оржеховский, я также уже рассказывал о нем. Он прибыл в наш полк, имея боевой опыт. На его гимнастерке — орден Красного Знамени. А в душе — необычайная страсть к бою. В одном из воздушных боев
...Ранним морозным утром Оржеховский повел нашу эскадрилью на боевое задание. До цели шли выше облаков, а чтобы метко поразить заданный объект, были вынуждены рассредоточиться.
— Облака пробивать по одному, — распорядился комэск.
Вырвавшись из серого плена облаков, увидел внизу «работу своих товарищей. Железнодорожная станция была окутана дымом. «Сейчас поддадим и мы!» — подумал я. Наши бомбы тоже легли по эшелонам. А со второго захода штурман и воздушные стрелки выпустили длинные очереди из бортового оружия. Затем снова вошли в облака. Все удачно. Над целью по нашим самолетам стреляли, но вреда никому не причинили. Радист Панфилов слышал доклад по радио на КП полка о том, что все экипажи эскадрильи задание выполнили.
Через некоторое время приземлились на своем аэродроме. Эскадрилья собралась вместе. Экипаж С. Полежаева, В. Соловьева, А. Гаранина, С. Даншина, И. Андреева и мой — все здесь, а нашего командира эскадрильи Р М. Оржеховского все нет и нет. Что же могло произойти? Обратный полет все экипажи выполняли исключительно в облаках.
— Я пару раз пытался высунуть нос из облаков, но куда там — «мессеры», — сказал Леша Гарапчн.
— А мы хотели идти выше облачности, — рассказывает Соловьев. — Но поняли: опасно. Навалились истребители. Нырнули мы в облака, да так и до конца...
Наш экипаж тоже пытался выйти выше облаков, но каждый раз мы обнаруживали там патрулирующих немецких истребителей. Навязывать бой «мессерам» — это не дело бомбардировщиков. Ведь истребитель по своему вооружению, скорости, маневренности значительно превосходит нас. Поэтому мы вели с ними только оборонительные бои. Если уже не было возможности избежать этого — приходилось драться.
Экипаж Оржеховского так и не вернулся в тот день. Не было его и через неделю. Что с ним случилось, мы так и не узнали. Вероятнее всего, самолет комэска был сбит вражескими истребителями на обратном маршруте, когда он летел выше облаков.
После него эскадрильей командовал майор А. В. Материкин. Это был опытный летчик. И хороший командир. Под его руководством и благодаря стараниям замполита капитана Хренова наша эскадрилья стала лучшей в полку. Но, к сожалению, Материкин недолго был нашим командиром. Он тоже погиб в пылающем небе войны.
И снова первой эскадрильей пришлось командовать мне. Руководство полка не раз предлагало утвердить меня на должность командира эскадрильи, но я просил:
«Не надо. Не торопитесь. Не готов». В то время в полку было много летчиков старше меня и по возрасту, и по воинскому званию. Мой жизненный опыт был настолько мал, что я даже представить себя не мог в роли командира эскадрильи, хотя исполнял эти обязанности. Быть во главе воинского коллектива, в моем понятии, мог только человек, знающий и умеющий если не больше и лучше своих подчиненных, то хотя, бы наравне с ними. А что я в свои двадцать два года знал или умел?