Самолеты, или История Кота
Шрифт:
Словом, этой участи каждый избегал, как мог. Родители заявляли, что у них аврал, конь не валялся и вообще самолёт — это вам, детям, не в игрушки играть. Неблагодарные дети, однако, отнюдь не горели желанием брать на себя эту ношу за здорово живёшь, так что родителям обычно ничего не оставалось, как вступить в должность. Иногда они бросали жребий, и тогда дежурным по кухне становился менее везучий, а иногда просто сваливали всё на Лохматого, и Лохматый не особо часто отказывался, потому что Лохматый — мягкий и покладистый.
В отличие от старшего брата, Матрица, узнав о постигшем его несчастье, заявлял,
А вот Кот никогда не отлынивала, никого не просила её подменить и вообще. Причин тому было две. Первая: Кот была умницей. Вторая: Кота не было дома. В последнем случае дежурным становился следующий по списку, и это, как правило, был Лохматый.
Таким образом, в целом благое начинание обернулось, как водится, стрелочничеством и жульничеством. Лохматый, впрочем, практически не жаловался, лишь иногда вздыхая или ворча что-то невнятное себе под нос, в то время как молчаливое большинство придерживались политики «моя хата с краю — ничего не знаю».
Но это всё — лирика, интродукция и вообще присказка.
Сама же сказка начинается примерно так: сонная Соня медленно бредёт в направлении кухни с попутным посещением ванной, родные томятся голодом и ожиданием, и в этот самый момент…
В этот самый момент Лохматый обнаруживает, что на балконе он не один.
…
Глава 1. Лохматый: Воспоминания второстепенного персонажа.
Знаете, чего я больше всего не люблю в аниме?
Помимо основных персонажей (как правило двух, особенно если аниме школьное) есть ещё персонажи второстепенные. Скажем, одноклассники-друзья главгероев: их тоже немного, в среднем от двух до пяти. Так вот. К примеру, главный герой и главная героиня (и это становится понятно уже с первых серий) должны в итоге стать парой; однако, как правило, кто-то из второстепенных персонажей оказывается влюблён в героя или героиню. Это можно смело назвать законом жанра, а против закона жанра не попрёшь: в конце концов, герой и героиня составят пару, оставив несчастного второстепенного персонажа в отвергнутых.
Паршиво то, что обычно я симпатизирую именно таким персонажам, второстепенным. И ведь достаточно было бы уже и того, что автор непременно придаст им какие-то нелепые черты: один из второстепенных — громила-хулиган, второй — безумная барышня-меганекко(5), третий — непременно очкарик-заучка, которому, как и остальным второстепенным, уж конечно ничего не светит. Иногда таких авторы сводят в отдельные пары; но, Боже, как же жалко они выглядят! Просто сил нет на это смотреть.
Почему,
Всё очень просто: я — такой же второстепенный персонаж этой жизни, как и они. Персонаж, чьё существование столь же бессмысленно и безрадостно (да простят меня все второстепенные аниме-персонажи).
Вы, возможно, предположите, что так было не всегда. Что ж, быть может, в этом есть доля истины, пусть и трудноуловимая. Давайте посмотрим на это вместе.
Итак, в детстве я был… нормальным ребёнком. Глупая фраза, согласен, но уж как есть. Так вот. Я был нормальным ребёнком: тихоней, любящим читать, мечтать и фантазировать. Причина была проста: родители строили самолёт. Они начали его строить, ещё будучи студентами, и продолжили после моего рождения, когда мама несколько оправилась от родов и тягот ухода за младенцем. Они с отцом всегда были увлечены своей мечтой настолько, насколько это вообще было возможно, и даже немного больше.
Меня пробовали подсунуть бабушке, но та наотрез отказалась, ибо вовсю устраивала свою личную жизнь. Так что я остался в однокомнатной квартирке, где и единственная комната, и полкухни, и всевозможные антресоли были забиты чертежами, деталями и инструментом. В такой атмосфере, казалось бы, вырасти мне таким же одержимым авиаманьяком — но нет. Больше всего на свете я ненавидел этот их самолёт. Их мечту. Мне казалось, что на его фоне я — всего лишь помеха, которая отнимает лишнее место и время своих родителей (вечно дефицитные субстанции). Сделав подобный вывод, я принял единственно верное, как мне казалось, решение. Я стал невидимкой. У меня был угол — за постоянно открытой дверью, — и в этом углу я поначалу играл с деталями, а потом переключился на чтение. Читать меня научил дед, который у нас практически не бывал, но когда бывал, то обязательно привозил мне книжку в подарок. Сначала это были просто книжки с картинками и раскраски, потом детские книжки, потом более серьёзные. Пробовал я читать и литературу по авиастроению, но она всегда казалась мне исключительно скучной. Самолёт для меня был прежде всего машиной, набором деталей; я никогда не воспринимал его так, как воспринимали родители: овеществлением извечной мечты человечества о полётах…
Как видите, я с детства был второстепенным персонажем, — потому что главным героем был самолёт.
Потом родился Матрица, и родители, осознав, что места на всех не хватит, обменяли свою однокомнатную квартиру на Кутузовском проспекте на двухкомнатную бабушкину, в Останкино. Так у нас с Матрицей появилась своя комната, а у родителей — «мастерская». Конечно, было бы наивно предположить, что в нашей комнате не найдётся места вездесущим деталям. Коробки с ними громоздились возле одной из стен, но нас с братом это не беспокоило, ведь теперь у нас было наше личное пространство! Я наконец-то перенёс свою небольшую библиотеку в более подходящие для неё условия, тем более что она не переставала пополняться. Правда, читать мне удавалось всё реже, потому что мама часто просила меня приглядеть за Матрицей, который, не в пример мне, проявлял недюжинный интерес к самолёту. Впрочем, для него, как и для меня, самолёт был прежде всего механизмом; разница заключалась в том, что ему этот механизм был интересен. Отец радовался: он мечтал о том, как Матрица вырастет и станет для них с мамой кем-то вроде подмастерья. Но этой мечте, как вы понимаете, не суждено было сбыться.