Самоочищение или Сарказм – к покаянию путь

Приб Александр Эдуардович

Не обошла и отдельной строкой

Бывшего главного зам-по-полита

Ввела в историческую элиту.

Прежде он лямку армейску тянул

Салагам-солдатам про линию гнул,

Про генеральную линию партии,

Лучшим начетчиком числился в армии.

Прежни заслуги забыть невозможно.

Власть поменялась, но метоморфозно

Полковник Арканя, который Гурман

Составил свой стратегический план:

Сдав

на помойку Армию Красную,

Он поменял свою линию властную.

Новый режим предложил перспективы

Экспертом стать фрукто-апельсинным.

Арканя свой нос по ветру держа,

Сумел извивнуться не хуже ужа:

Клюнул того, кто был против власти,

Тому он лизнул одно место во страсти.

Сделав все правильно, в позе согбенной

От власти верховной он благословенье

На поприще нужное, поприще важное

В руки дрожащие принял и граждане,

Тех, что германцами в Руси считали,

Тех, что истории долго лишали,

Вдруг получили вождя и наставника

Арканю полковника - историка главного.

Немцам сказали, теперь он ваш фатер,

Истории вашей перво-открыватель,

Все, что не скажет, примайте за правду,

Поскольку он будет теперь у вас главный.

И вот наш профессор Арканя Гурман

Признанный главным историк-талант,

Кремлем стал обласкан, ему равных нет

По лжи и обману главный клеврет.

«Трудармия», пишет Арканя в трудах,

Для русского немца была не на страх,

А на славу велику властью задумана,

А вы обижаетесь, глупые дурни!

Трудились мы, немцы, в глыбоком тылу,

Ковали победу, спасали страну!

И Кремль спасал вас от бед и несчастий,

А не гнобил вас от имени власти.

***

Не будем полковников всех обвинять,

Но тот, кто за тугрики душу продать

Готовый в момент - презренья достоин,

Учености нет в нем, потерян и воин.

Реквием п о матери нашей

блаженной - Несси Кутько

У каждого народа есть свой

праведник, своя мать Тереза, свой

Солженицын. Была такая и у нас.

Долго была, а потом куда-то пропала

бесследно. Но народ бережно хранит

горькую память о своей мамке.

***

В

юные годы жила в СССР

Немка российская с длинной косой.

Смелой была, правдой жила,

Честь, достоиинство, суть берегла.

Жить в кагебешной стране не хотела,

На родину предков ей нетерпелось

Без промедленья скорее попасть,

Устами к родимой земельке припасть.

Но органы строго за Несси следили

«Не думай, забудь!» – ей они говорили,

– Не пустим тебя, зря силы не трать,

Будешь ты здесь до конца прозябать.»

Но Несси отчаянной девкой была,

На Красную площадь она прибыла

С канистрой бензина, с коробочкой спичек,

Облилась бензином и начала чиркать

Спичками, чтоб себя заживо сжечь,

Чтобы принять лютую смерть!»

Кричала, что сил было, громко она:

«Свободы хочу, надоела тюрьма!»

Но спички ломались, не загорались,

В эту минуту к ней сзади подкрались

В серых шинелях лихие ребята,

Руки скрутили и крикнули: «Хватит!

Все! Ты достала, Кутько, нас скандалами,

Придется гременеть тебе долго кандалами

В лагере ссыльном для политических,

Он у нас емкий, шибко вместительный.

Взяли под белые рученьки-ноженьки

И в каземат понесли осторожненько.

В камеру Несси определили,

Согласно инструкции вверх доложили:

Так, мол и так, диссидент объявился,

В девку немецкую бес поселился,

Сжечь себя пламенем ясным хотела

Прямо при Ленина свят-мавзолее.

Стали кумекать большие начальники,

Как поступить с этой бабой охальницей:

«Если о том за границей проведают,

Стыд и позор нам придеться изведовать.

Нет, мы такого позволить не можем,

Надо избавиться нам осторожно

От Несси Кутько, от злыдни немецкой,

Девки настырной дерзости редкой!»

Тут же тайная служба кремлевская

Связалась с немецкими единокровцами,

И главный начальник из НКВД

Просит начальника из БНД:

«Друг мой старинный, соратник и брат,

Даже не знаю, с чего мне начать?

Девка тут ваша достала до печени,

Может возьмете ее на попеченье?

Нет больше сил с нею биться, бороться.

Кирдык нам придет, если не заберете