Самоучитель игры на мировой шахматной доске
Шрифт:
— Такой поход может оказаться для них последним, — сказал Редер. — Корабль, не освоенный экипажем, представляет собой лишь иллюзию боевой мощи.
— Англия и Исландия важнее судьбы этих кораблей.
— Операция в Исландии невозможна принципиально.
— Почему это?
— Тому есть множество причин, которые поймет любой моряк.
— Ну так объясните мне эти причины. В конце концов, вы разговариваете с главой государства и вашим главнокомандующим.
— Корабли не могут двигаться крейсерским ходом в зоне плавучих льдов — это понятно?
— Нет, господин адмирал.
<…>
— Да, нам приходилось идти полным ходом в зоне ледовой опасности. В принципе это запрещено правилами, но на Северной Атлантике так поступают все — я имею в виду капитанов пассажирских лайнеров. У каждого из нас есть в памяти случай, когда его корабль чудом избежал столкновения со льдами или с трудом увернулся от другого судна. Мы вынуждены идти на риск. Слишком велика конкуренция. Ни наша кампания, ни англичане, ни французы, ни даже итальянцы никогда не нарушат расписание без действительно веских причин.
— Безопасность вы не считаете веской причиной, Арренс? — резко спросил Шнивинд.
— Действия, о которых мы сейчас говорим, содержат элементы риска, но не создают прямую угрозу безопасности плавания. Откровенно говоря, нас всегда удивляла позиция военно-морских офицеров. Отставников, которые приходят на торговый флот, приходится переучивать несколько лет. Они считают сомнительными самые обычные маневры.
— Например? — спросил Гитлер.
— Ночная швартовка и выход из гавани. Плавание в условиях ограниченной видимости. Плавание в тяжелых погодных условиях — собственно, такие условия стоят в Северной Атлантике всю зиму.
Проход малознакомым фарватером: мне, например, как-то пришлось вести лайнер по реке Святого Лаврентия. В принципе там лоцманская проводка, но тогда как раз началась забастовка лоцманов.
— И вы бы взялись довести «Бремен» из Тронхейма до Рейкьявика? В ноябре, практически в полярную ночь, среди ледовых полей и при условии, что весь английский флот будет искать вас?
— Конечно. Это же всего 1100 морских миль.
<…>
— Вернемся к «Шарнхорсгу». Что мешает ввести его в строй к ноябрю?
— У него погнут гребной вал.
— И что, его трудно выправить?
Редер уже перестал скрывать свое бешенство:
— Конечно, вы сейчас позовете кого-нибудь, кто объяснит нам, что его можно выправить русской кувалдой, например.
— Послушайте, Редер, вы отдаете себе отчет, что ваша нынешняя деятельность попахивает государственной изменой? За месяц руководство флота не сделало ничего. Просто ничего. Торпеды как не взрывались, так и сейчас не взрываются, проектирование десантного парома еще толком не начато, к ремонту эсминцев и переоборудованию кораблей, захваченных в Дании, Голландии и Норвегии, не приступали. Зато в течение всего этого времени руководство флота с неимоверным упорством ищет аргументы, оправдывающие свое бездействие — настоящее и будущее.
Флот простоял на приколе всю Польскую кампанию, ничем он не проявил себя и во время великого сражения на Западе. Единственная осмысленная операция с участием флота — Норвежская — была проведена вопреки позиции руководства ОКМ. Я вижу причины такого положения дел в том, что вы называете «старыми морскими традициями». В 1918 году эти традиции обернулись восстанием в Киле и позорной капитуляцией. Действительно, чего ждать от флота, самой славной страницей истории которого является самозатопление?
— Это обвинение несправедливо, — прошептал Редер. — И если вы не возьмете эти слова обратно, мне придется немедленно подать в отставку.
— Может быть, это лучший выход. Для вас, Редер, и для Германии.
В середине августа планирование высадки в Англию разбилось на три стратегические ветви. В Тронхейме капитан торгового флота Арренс, произведенный в контр-адмиралы, и Отто Цилиакс, получивший звание вице-адмирала и назначенный командующим Полярным флотом Рейха, занимались Исландской операцией. Оба они оказались заядлыми шахматистами, и в оперативных документах Полярного флота все чаще проскальзывали шахматные термины. Так, высадка в Исландии получила кодовое наименование «Северный гамбит».
В Брюсселе Геринг и Кессельринг искали ключи к системе противовоздушной обороны южной Англии. В Бресте Рунштедт планировал первое, ложное, и второе, истинное, развертывание войск для «Морского Льва». Рунштедту очень не хватало своего бывшего начальника штаба, но Э. фон Манштейн командовал теперь 38-м армейским корпусом, и его интересы сместились в оперативно-тактическую плоскость.
Окончательные свои контуры десантная операция начала приобретать только в сентябре, когда Геринг объявил об изменении направления главного удара.
— Прежде всего следует захватить полуостров Корнуолл, — заявил рейхсмаршал и настоял на своем, несмотря на ожесточенные протесты со стороны Гальдера и самого Рунштедта.
— Вопрос о наступлении с этого плацдарма не встает, — заверил рейхсмаршал, — действовать вы будете с одного из вспомогательных направлений, где обозначится успех. Там, где вы сочтете нужным ввести в бой части второго эшелона. Что же касается Корнуолла, то он важен по одной-единственной причине: на этом узком полуострове отборные части германской армии смогут обороняться месяцами. И при любых условиях они удержат жизненно необходимый Люфтваффе аэродром в южной Англии.
В сентябре давление Люфтваффе достигло своего максимума, и английская авиация начала выдыхаться. Опытные пилоты устали, сменяющие их выпускники училищ имели куда меньше шансов остаться в живых в воздушном бою и совсем мало надежды кого-нибудь сбить. Потери Кессельринга также множились, но пока что у немцев оставался резерв опытных пилотов.
Аэродромы Менстоуна и Хоукинга были выведены из строя: очень медленно, с боями, RAF отступали от побережья. В 11-й группе все больше эскадронов оказывалось укомплектованными не по штату.