Самоучитель игры на мировой шахматной доске
Шрифт:
Десятого сентября был нанесен самый сильный за все сражение воздушный удар. В боях над юго-восточной Англией было сбито 42 «спитфайра» и 54 «харрикейна». Немецкие потери составили более ста машин, но они распределялись между истребителями первого класса, «стодесятками» и бомбардировщиками. Одновременно с этой атакой группа Ю-87 без прикрытия атаковала легкие силы флота в Портсмуте, повредив легкий крейсер «Манчестер» и потопив эсминец «Гиперион». «Харикейны» контратаковали «штуки», сбили шесть самолетов, но и сами попали под убийственный удар «Ме-110», неожиданно вынырнувших из облаков. Это был первый воздушный бой, в ходе которого «харрикейны» понесли большие потери, нежели «сто десятые».
Вечером начались действия Люфтваффе по дорогам и узлам коммуникаций, эта работа была продолжена и следующим утром. Даудинг четко отреагировал на изменение тактики немцев, предупредив правительство, что в ближайшие дни вторжение неизбежно. «Домашняя гвардия» и армейские части спешно заняли свои позиции.
Удары по дорогам продолжались еще двое суток. Они могли бы привести к некоторому восстановлению боеспособности частей истребительной авиации, если бы не предпринятая по приказу высшего руководства атака Шербура, Бреста, Кале и Булони. Разыгравшееся сражение стоило немцам четырех крупных транспортов, десятка самоходных барж, многие высадочные средства получили повреждения. Потери среди солдат были оценены командованием группы армий «А» как весьма серьезные. Но в этом налете англичане потеряли от огня зениток и действия немецких истребителей свыше 100 самолетов, в то время как 2-й и 3-й воздушные флота [146] лишились только 43 машин.
146
Шербур и Брест находились в зоне ответственности истребительного командования 3-го воздушного флота, а Кале и Булонь относились к Jafu2 (истребительное командование Люфтваффе-2).
Сутками позже, ночью, над английской территорией вновь послышался шум моторов. На этот раз бомб не было, однако, когда самолеты ушли, на земле в районе аэродромов Южной Англии послышались взрывы, звуки выстрелов, хриплые немецкие возгласы. В 5:30 13 сентября премьер-министру У. Черчиллю донесли о начале Вторжения.
Однако к этому моменту большинство английских командиров на местах уже точно знало, что никакого десанта нет. Немцы ограничились манекенами (и даже их было немного), имитаторами стрельбы, наспех сделанными из детских игрушек, и звукоподражателями на основе ручной шарманки. Тем не менее этой демонстрации хватило, чтобы «во избежание немедленного захвата немецким парашютным десантом» были взорваны три моста и пять полевых укреплений. Но наихудшим «подарком» для Даудинга стал подрыв фугасов на трех важных аэродромах: кроме только что восстановленного Хоукинга в список вошли Хорнчерч и Норд Вилд.
На следующее утро немцы вновь возобновили удары по пунктам базирования английской истребительной авиации и сразу же добились крупного успеха. Лишь к концу недели Даудинг сумел восстановить нормальный рисунок операций RAF.
К двадцатым числам сентября угроза вторжения сошла на нет. Немецкий десантный флот рассредоточился по маленьким портам. Десантные части, понесшие большие потери, были отправлены на переформирование в Германию. Началась отправка на восток штабов группы армий «Б», 9-й и 16-й армий. На французском побережье возобновились работы по созданию «атлантического вала».
За короткий промежуток времени между 15 и 30 сентября в Германии было уволено в отставку значительное число адмиралов и генералов. Из состава ВМС потеряли свои должности Редер и Шнивинд, причем о новом командующем Кригсмарине не сообщалось: геббельсовское радио, захлебываясь от восторга, повторяло, что «при всеобщем ликовании руководство взял в свои надежные руки фюрер» — известие, вызвавшее иронические улыбки среди офицеров британского «Home Fleet» и породившее массу анекдотов за океаном. Начальником штаба при фюрере и фактическим гросс-адмиралом остался Кумметц. Впрочем, у него было немного работы: со второй половины октября германские морские силы бездействовали. Называлось это «периодом реорганизации и перевоспитания флота в национал-социалистическом духе». Английские криптографы установили, что даже подводные лодки были отозваны со своих позиций, так что войну на море продолжали лишь вспомогательные крейсера, вышедшие в рейдерство в предыдущие месяцы.
За разногласия с иерархами СС был снят Николас Фанкельхорст: теперь герой норвежской кампании протирал штаны на бумажной работе в Кенигсберге. Вместе с ним уволили в отставку нескольких дивизионных и трех корпусных командиров. Издевательством выглядела должность, полученная бывшим командующим 2-м воздушным флотом генерал-фельдмаршалом Кессельрингом — его назначали советником от Люфтваффе при военной миссии в Италии. Второй воздушный корпус, понесший значительные потери в ходе боев над Англией, был отправлен на переформирование, но его командир, генерал авиации Бруно Лецер, сохранил свое место. Во всей этой противоречивой картине Даудингу, командующему истребительной авиацией Великобритании, не нравилось только одно: при генерал-полковнике Лере Люфтваффе осуществляли ту же тактику, что и при Кессельринге, и давление на английские аэродромы в 10-м и 11-м секторах продолжало нарастать.
— Что вы этим хотите сказать? — старый напыщенный маршал с изумлением взирал на второго секретаря при военном атташе Рейха в Риме.
— Может быть, вы помните громкие процессы, состоявшиеся в Москве три года назад?
— Там было много громких процессов.
— Я имею в виду тот, на котором были осуждены и впоследствии казнены видные советские военачальники: Блюхер, Тухачевский, Якир и так далее.
Маршал отметил, что все непроизносимые русские фамилии секретарь выговорил без запинки и, насколько он мог судить, правильно:
— Это было связано с внутренними проблемами сталинского режима.
— В какой-то мере. В какой — не мне и не вам судить. А вот о роли, которую сыграла в судьбе «пламенных революционеров и интернационалистов» маленькая папка, переправленная подозрительному Вождю (секретарь, разумеется, назвал «вождя» по-итальянски — Дуче) через чехословацкого президента, я осведомлен очень хорошо. Заметьте, маршал, в этой папке все-таки не было прямых свидетельств переговоров с врагом во время войны.
— Здесь в Италии…
— К этому легко относятся? Мы знаем. Но, маршал, совершенно необязательно было обещать выдачу англичанам «не только самого Муссолини, но и его шлюх» — я правильно цитирую?
— Англичанин рассказал вам все…
— Может быть. Но все-таки, как вы думаете, что сделает Муссолини, получив запись этого разговора? С моими комментариями. Нет, мы знаем, — он снова подчеркнул это «мы», — что в Италии на самом деле процветает прогнивший демократический режим. Судить вас не будут. Наверное. Как Дуче взглянется. Но при любом раскладе за вашу жизнь я не дам ни гроша. На вашем месте я стал бы опасаться дорог — как оживленных, так и пустынных, электропроводки, газовых плит… да мало ли что здесь могут придумать? Это если вам повезет. Но вообще-то Бенито может наплевать на «традиции» и устроить формальное разбирательство. Если вам интересно, я могу подробно рассказать, как это делается. В посольстве есть специалисты и с берлинским, и даже с московским опытом.
— Чего вы хотите?
— Немного, если принять во внимание цену. Координации, тесного взаимодействия итальянского военного руководства и, разумеется, лично вас, маршал, с Альбертом Кессельрингом, советником от Люфтваффе при военной миссии в Италии. Или — в доступной для вас форме — Кессельринг отдает приказания, вы переводите их на итальянский и проводите в жизнь. Быстро, точно и без всякого саботажа. А пока напишите собственноручное «предложение о сотрудничестве». Что? Да без разницы, хоть поперек.