Самоволка
Шрифт:
Спать Степан планировал здесь же, на платформе. Расстеленный тулуп отлично годился на роль матраса.
Путь пролегал через безлюдные каменистые поля. Иногда мимо пролетали какие-то развалины, порой состав проходил над неглубокими ущельями, на дне которых блестела вода.
Единственным событием за последние четыре часа был гудок встречного паровоза с небольшим грузовым составом, который пронесся за несколько секунд.
Над головой висели низкие жиденькие облака, сквозь которые иногда пробивался ненадолго солнечный свет.
Амир
Он взял в руки пистолет, прицелился с двух рук в сторону горизонта.
«Интересно, смогу ли я выстрелить в человека так же хладнокровно, случись что?»
В тот момент, когда лезвие царапало горло, казалось, что сможет. И не только стрелять, но и зубами рвать.
Только вот почему-то не рвал, ограничился простым бегством. Наверно, это правильно. Против двух стволов одними зубами и ногтями сильно не повоюешь.
«Какой же ты, Степа, дурак… – говорил он себе. – Глупый русский… Действительно, глупый. Куда тебя понесло, во что ты ввязался?! И почему ты еще жив? Да, Бог хранит дурачков, но так же не может продолжаться вечно!»
И тут же Степан отвечал себе: «А что было делать? Отпустить гонцов и продолжить праздник? А на следующий день забыть обо всем этом?»
Старший брат – этот статус к чему-то обязывает. Пусть и старше всего на пятнадцать минут, но так уж сложилось – все эти тридцать пять лет он считался старшим.
Степан покопался в свертке с едой и убедился, что выданный им паек выглядит и пахнет отвратительно. Лепешки, какая-то жирная паста, стручки, желто-зеленые ломтики – все перемешалось. Он попробовал пищу, но добился лишь усиления тошноты.
Ладно… пока еще с голоду не умер, а там посмотрим. Воды вот только маловато, а воздух все жарче.
Степан улегся на расстеленном тулупе, укрылся бушлатом Амира, съежился в комок. И через полчаса уснул под стук колес.
«Большой город» оказался не таким уж и большим – так показалось Степану, выглядывающему из-под крышки люка.
Он все же решил не рисковать и спрятался в железный отсек, как только пошли населенные территории. Здесь он переоделся, смотал зимнюю одежду в плотную скатку и пристегнул к рюкзаку, оставшемуся от Амира.
Состав остановился на безлюдной грузовой площадке, где тихо остывали после дальних дорог еще с десяток других поездов.
Степан несколько минут прислушивался, прежде чем выбраться наружу.
Было тихо и очень жарко. Он спрыгнул на утоптанную землю, подтянул ремни рюкзака, поправил непривычно легкую одежду.
Минуту постоял, положив руку на горячее колесо платформы, – попрощался с Амиром. Заглядывать в отсек он не собирался – жара наверняка уже поработала над мертвым телом. Степан не хотел запоминать Амира таким, как он сейчас должен был выглядеть…
Наконец, собравшись с духом, направился навстречу людскому шуму.
Это был всего-навсего вокзал, самый обычный, похожий на многие вокзалы, что Степану приходилось видеть раньше. Площадь, окруженная невысокими обшарпанными зданиями, потоки людей, гомон и крики, торговля, фырканье лошадей, тысячи разных запахов.
Не хватало только таксисов. Вообще никаких машин тут не было.
На Степана не обращали внимание, и это его устраивало. Новая его одежда выглядела вполне обыкновенно. Он задержался возле фонтана, где плескалась крикливая чумазая ребятня. С грустью вздохнул – сам бы сейчас так окунулся. После путешествия Степан чувствовал себя, мягко говоря, несвежим.
Он прошелся вдоль торговых рядов, пытаясь успокоиться и сориентироваться. Непривычное после снегов и пустынь многолюдье кружило голову. Поначалу тайком поглядывал на людей, но ничего особенного не замечал. Люди как люди – разного возраста, разных народов, в разных одеждах… При небольшом напряжении фантазии можно было почувствовать себя на обыкновенном восточном базарчике. Да и не только восточном.
Степан достал из нагрудного кошелька уцелевший лист с записями брата, чтобы освежить в памяти инструкции. Сейчас следовало найти на вокзале некоего торговца, Хозо. И вроде как его тут все должны знать.
Остановившись возле лотка с какими-то корешками, семечками и орешками, он кивнул продавцу – дочерна загорелому усатому мужику с обнаженным торсом.
– Хозо! – сказал Степан. – Я ищу Хозо. Знаете такого?
– Хозо! Хозо-о! – Торговец всплеснул руками и вдруг заговорил быстро-быстро, тыкая в Степана пальцем. Тот ни слова не понял.
– Простите, я не понимаю. Просто покажите, где Хозо. – Степан для верности повертел головой, давая понять, что ищет Хозо.
И снова торговец осыпал его потоком неразборчивых слов.
– Я не понимаю, – развел руками Степан.
– Чего ты не понимаешь? – раздался незнакомый голос справа.
Степан повернулся и удивленно заморгал. Рядом с ним стоял коротко стриженный здоровячок в цветастой рубахе, в шортах, с самой обычной барсеткой под мышкой. Словно только что переместился с какого-нибудь краснодарского пляжа.
– Он просит, чтобы ты продал ему ботинки и теплую одежду. – Здоровяк покосился на рюкзак Степана. – Говорит, здесь она тебе не понадобится.
– Продал одежду? – Степан растерялся.
– Ну, или сменял на что-нибудь. – Незнакомец вытер пот с шеи, и Степан заметил странную татуировку на его запястье – кружок с вписанной в него спиралью.
– Я бы не отказался от еды, – признался Степан. – Только от нормальной, а не этой… – Он покосился на прилавок.
– А-а, понимаю, – почему-то усмехнулся здоровяк. – Только нормальная – дорого. Проще к местной привыкать.