Самойловы-2. Мне тебя запретили
Шрифт:
— Нет, но все равно этот пункт меня не устраивает.
— Его я не буду исключать, — категорично заявляет. — Я инвестирую в тебя свои силы, свое время, свои ресурсы. Я продвигаю тебя везде, где могу. Возможно, я даже буду продвигать тебе больше, чем остальных девушек своего агентства. А в обмен что? Две полоски на тесте и последующая невозможность работать?
— Но ведь множество известных моделей выходят замуж и рожают детей! — спорю.
— Ключевое слово «известных». Вот когда станешь всемирно известной топ-моделью, тогда и обсудим этот пункт. Сейчас же я инвестирую
Меня начинает распирать возмущение. Что же он в меня инвестирует, интересно? Я буду отдавать ему 80% своего гонорара!
— Еще возражения по контракту?
Я верчу в руках документ, делающий меня рабыней Леруа. Не болеть, не опаздывать, не рожать, не толстеть, не ругаться с клиентами, не делать татуировки, не красить волосы…
Я не буду иметь право ни на что.
Еще и почти весь свой гонорар ему отдавать. А с этих несчастных 20%, что останутся мне, я еще должна буду платить подоходный налог во Франции. А он тут может достигать 47% в зависимости от уровня дохода!
Леруа читает по моему лицу сомнение.
— Ну смотри, — начинает мягко, и я поднимаю на него взгляд. — Контракт хоть и на пять лет, но с ежегодным пересмотром. Если ты меня гуглила, то знаешь, какие известные топ-модели вышли из-под моего крыла.
— Знаю.
— Они все начинали с такого же контракта, — указывает глазами на бумаги в моих руках. — Но сейчас у них совсем другие условия. Давай будем честны: у тебя есть все шансы стать профессиональной моделью, но пока ты девочка ноу-нейм. — Леруа подается чуть вперед. — Чем успешнее ты будешь становиться, тем лучше будут твои условия. Контракт пересматривается каждый год.
— Но он на пять лет.
— С ежегодным пересмотром, — делает на этом акцент. — Любой из пунктов договора может быть изменен ровно через 12 месяцев после подписания.
— А если я захочу изменить какой-то пункт, а вы будете против?
— Это предмет торга.
Я хмыкаю и снова опускаю задумчивый взгляд на бумаги в моих руках.
— Послушай, — по интонации его голоса я понимаю, что Леруа уже теряет терпение. — У меня нет цели тиранить тебя или как-то ущемлять. У меня есть цель зарабатывать на тебе деньги. Чем успешнее ты будешь становиться, тем больше у тебя будет прав. Боишься подписывать такой контракт со мной — хорошо, иди в любое другое модельное агентство. Но я тебя уверяю: там ты получишь точно такой же договор. Они все типовые. Я не придумал тут ничего нового, — издает легкий смешок. — Каждая известная топ-модель начинала именно с такого документа.
Я не хочу добровольно отдавать себя в рабство этому мужчине.
Но еще меньше я хочу возвращаться в Москву и идти в опостылевший университет.
Ведь Леша занимается тем, чем всегда хотел, а я каждый день мучаюсь.
Резко дергаюсь, прогоняя из головы мысль об Алексее.
У моей семьи достаточно денег, чтобы выплатить за меня все неустойки. Но, надеюсь, мне никогда не придется прибегать к помощи родителей или бабушки с дедушкой. Я заварила эту кашу за спиной у семьи, мне ее и расхлебывать.
— Хорошо, — поднимаю на Антуана уверенный
Глава 44. Месседж
НАТАША
— Я подписала контракт с модельным агентством и не вернусь в Москву, — делаю семье торжественное объявление за ужином.
В гостиной на несколько секунд воцаряется гробовая тишина.
— Что? — переспрашивает папа.
— Я сегодня подписала контракт на сотрудничество с модельным агентством, — повторяю чуть более четче. — Договор на пять лет. Я не вернусь в Москву. Мне не нравится учиться на экономическом факультете.
Это я только с виду такая уверенная, а на самом деле у меня от страха трясутся коленки, даже несмотря на то, что я сижу.
Папа сначала бледнеет, потом багровеет. Мама рядом с ним открывает и закрывает рот, пытаясь что-то сказать, но, видимо, не находя слов. Бабушка с дедушкой удивленно переглядываются.
— Я бросаю университет и остаюсь в Париже, — мне приходится вложить в эту фразу все свои силы, чтобы она прозвучала твердо.
А дальше все, как в тумане. Папины крики, мамины слезы, бабушкины попытки всех успокоить… Но я остаюсь непреклонна. Родители не могут приковать меня к себе наручниками и силой затащить в самолет.
Послезавтра папа с мамой в расстроенных чувствах улетают в Москву без меня. Перед этим они предпринимают еще несколько попыток поговорить уже спокойно и без эмоций, но я твердо настаиваю на своем. В университет я просто не приду. Пускай отчисляют за прогулы.
А в Париже у меня начинается совсем другая жизнь. Каждый день к 9 утра я еду в модельную студию Леруа, как на работу, и ухожу оттуда не раньше 6 вечера. Меня учат профессионально ходить по подиуму, держаться перед камерой, передавать через объектив различные эмоции.
Быть моделью, оказывается, большой и тяжёлый труд. Это не просто улыбаться, когда тебя фотографируют. Модель должна «транслировать месседж», как говорит Антуан.
— Детка, ты слышала фразу «Глаза — зеркало души»? Так вот она про твою работу, — с такими словами ко мне однажды подходит Леруа. — Человек видит тебя только на фотографии, поэтому ты должна общаться с ним взглядом.
— А если я на кадре в солнечных очках?
— Тогда твоя поза, выражение твоего лица должны говорить с ним. Ты не просто симпатичная куколка, — игриво треплет меня за щечку. — Ты — коммуникатор, дипломат, посредник между брендом и потребителем. Ты должна донести до потребителя нужный месседж.
Сначала я вообще не понимаю, о чем он говорит и как я могу быть коммуникатором и дипломатом, если мне просто нужно красиво позировать на камеру. Но со временем до меня доходит, что имеет в виду Леруа.
Первые четыре кастинга я с треском проваливаю. Мне улыбается удача в пятый раз: известный бренд женской одежды в сегменте масс-маркета устраивает съемку своей весенней коллекции для молодежного журнала. Перед пробами я иду в магазин этой марки, покупаю несколько новых платьев и каждый день в них хожу, пытаясь «почувствовать» бренд, понять его, проникнуться им.