Самозванец поневоле
Шрифт:
– Clear[8],- графиня присела в реверансе,- Ещё раз спасибо.
Потом она отправилась к отцу, которому, в качестве оправдания своего долгого отсутствия, рассказала, как разговаривала с королём в его покоях, утаив при этом, в каком виде тот перед ней предстал.
Глава пятая
Графиня решила остаться во дворце на два месяца, заявив, что "её опыт, приобретённый во время путешествий, будет полезен здешнему обществу". Отец не возражал: Лидетта лучше него была подкована в политике и могла принести свежие веяния в этот затхлый мир, при этом найдя
Но сама графиня осталась тут из-за тайны, опутавшей личность короля. Нистианд не выходил из своей комнаты уже три дня, и все три дня обходился без пищи. Иногда его охранник высовывался наружу, и Лидетта уже успела пообщаться с ним. Условия, в которых жил венценосный затворник, привели её в ужас.
Еду ему никто не приносил: когда заканчивалась выпивка, Нистианд сам спускался вниз на кухню потайным ходом; там его и кормили. Навещали его только тогда, когда юноша не приходил дольше недели. В спальне всегда был бардак: валялись осколки посуды и мебели, а пол был заблёван и загажен пролившимся вином и прочими жидкостями. Поэтому на четвёртый день, когда всё тот же солдат сообщил, что у Нистианда кончилось вино, Лидетта сама решила навестить несчастного.
Гарст мучительно отходил от похмелья: жутко болела голова, во рту пересохло так, что едва ворочался язык. К тому же он был очень голоден: все четыре дня у юноши не было ни крошки во рту, а возмущения желудка он гасил большим количеством вина. Все кувшины, до которых Гарст мог дотянуться, оказались пусты, а вставать было очень тяжело. Когда он нащупал ногами пол, сползая с постели ("Интересно, как я умудрился заснуть здесь, а не под столом или у шкафа?"), и встал, перед глазами поплыли круги, он парень покачнулся и оперся о столбик кровати. Пара неверных шагов далась ему с большим трудом.
– Guten morgen[9],- в покои прямиком из кухни вошла Лидетта. В руках она несла корзинку. Девушка виновато улыбнулась и сделала реверанс,- Простите, что вторглась без разрешения. Я волновалась за ваше самочувствие, your Majesty...
Нистианд попытался что-то произнести, но не смог, и вместо этого покачнулся и плюхнулся на кровать.
– Я принесла вам чай и кое-что поесть,- графиня застенчиво подошла к нему и присела у кровати на корточки,- Вы же три дня ничего не ели.
– С-спасибо,- Гарст благодарно посмотрел на неё и взял корзинку.
Там был небольшой чайник, чашка и несколько пирожков. Завтрак короля....
Сначала юноша принялся за чай. Он с нескрываемым наслаждением, большими глотками, выпил две чашки живительной влаги, а затем с такой же жадностью принялся за пирожки.
– Please,- Лидетта встала и удивлённо посмотрела на Нистианда, который сейчас меньше всего походил на короля,- Anything else[10]?
– Не понимаю,- жалобно простонал Гарст.
– Oh, sorry[11]!- воскликнула графиня,- Но почему? Вы не знаете ни одного языка?
– Нет,- покачал головой юноша,- Меня никто не учил. Но иногда чувствуешь себя полным идиотом, не понимая половины фраз светских людей, хотя ты - их господин.
– Quel omission [12]! А если...я научу вас!- Лидетта подскочила на месте. Её щёки пылали: никогда она не представляла, что осмелится так дерзко
– Да, только я не самый прилежный ученик,- пожал плечами Гарст, почувствовав некую вольность в разговоре. Тайрина, скорее всего, возражать не будет - ей всё равно,- Только как отреагирует ваш отец? Частые побеги по вечерам в покои короля могут навести на мысли...
– Он большой честолюбец,- отвечала Лидетта,- А быть фавориткой короля - великая честь...
Нистианд улыбнулся. Он давно не находился в близости с женским полом, но графиня была так чиста душой, что даже не посмел подумать, чтобы прикоснуться к ней, как к женщине.
После этого Гарст стал меньше пить, а Лидетта почти каждый вечер наведывалась к нему. Нистианд начинал потихоньку овладевать иностранным языком, но не только этого добивалась девушка. Её мучил вопрос: почему пьёт король, и почему в глазах у него такая печаль?
Глава шестая
А за это время Тайрина растратила почти всю казну, кризис разгуливал по Дельсину, и старая система налогов уже не помогала. Было принято решение созвать Совет министров. Среди членов Совета был некто Авелир Милованкин, министр внутренних дел, талантливый государственный деятель, дворянин и офицер с высоким званием. До этого он был прославлен несколькими проектами ещё при покойном дяде Тайрины, а над проблемой кризиса работал со своими последователями уже месяц. Программу её решения он и изложил на заседании Совета. Он придерживался политики Просвещения и разрешения простым крестьянам и горожанам в свободной предпринимательской деятельности. Лидетта, присутствовавшая там же, полностью поддержала программу, но Тайрина пришла в ярость.
Решение Милованкина ограничивало власть дворянства, а предложение об обустройстве муниципальных школ и больниц для простонародья могло первоначально ударить по казне. И пусть через долгое время она наполнится - но королева хотела устраивать затратные балы и банкеты сейчас, а не потом. В общем, Нистианду, который и сам желал претворить в жизнь план Авелира, пришлось отказать в подписании указа об осуществлении проекта.
Но казна всё пустела, и вот, сам Милованкин на аудиенции с королём и его супругой стал настаивать на подписании указа. Разъярённая упорностью министра, Тайрина разорвала свитки с программой и приказала Нистианду подписать указ о ссылке Милованкина на каторгу. Авелира связали и увели в тюремную камеру, откуда тот на следующее утро отправится по этапу на Север.
В тот же вечер Гарст закрылся у себя и откупорил амфору с вином, "отмечая" арест Милованкина. Юноша уважал его решения: будучи выходцем из мелкопоместных, но дворян, Авелир как никто другой понимал простой народ и знал, что пойдёт ему на пользу. А теперь из-за невольной руки Нистианда такого народного защитника не будет в Государственном совете.
– Ну, за твоё здоровье. Чтоб тебе там, в ссылке, не тяжко было,- будто своему другу-собутыльнику произнёс Гарст тост, обращаясь к сидящему внизу, в дворцовых подвалах, государственному деятелю.