Самозванец
Шрифт:
— Так, так… — грустно покачала головой старушка.
— Иначе бы он не придумал найти человека, который знает всех этих лиц и сумеет среди них самих обнаружить всю эту хитросплетенную сеть, которою они опутали невинного из-за своих гнусных расчетов…
— И ты думаешь, он возьмется?
— Долинский убежден, что да, а он знает его лучше, чем я.
— Дай-то Бог, дай-то Бог!.. — прошептала Анна Александровна, и в первый раз лицо ее несколько прояснилось.
Когда же, как мы знаем, в тот же вечер Елизавета
— Вы уже говорили об этом с Селезневыми?
— Нет еще, но я, во-первых, им не нужна, так как была приглашена к дочери, которой теперь нет, и, во-вторых, я не могу жить среди людей, которые иного мнения о нем, чем я.
Анна Александровна поняла, что «о нем» значит о ее сыне, и одобрительно кивнула головой.
— Кроме того, мне приходится там встречаться с молодым Алфимовым, которого я считаю хотя, быть может, и не самостоятельным, но зато главным виновником несчастья Дмитрия Павловича. Я уже видела его.
— Видела… Но что же он? — взволновалась старушка.
— Если бы вы сами видели, что делалось с ним, когда заговорили о растрате в его конторе и когда я высказала мое мнение, что Дмитрий Павлович жертва негодяя, скрывшегося за его спиной, причем как бы нечаянно взглянула на него, то вы сами бы поняли, что, несомненно, взял деньги он.
— Да что ты?
— Он был бледен, как полотно, и сидел, как приговоренный к смерти. Выбрав удобную минуту, он ушел. Несомненно, что это дело его рук и, быть может, даже не с одной целью свалить на Дмитрия Павловича свою вину он подсовывал ему ключи…
— Какая же другая цель?
— Ему хотелось устранить его со своей дороги.
— Я тебя не понимаю.
— Я не хотела говорить этого раньше времени, но все равно, придется сказать это Долинскому и Савину, так должна же я сказать и матери моего жениха.
— Что такое?
— Он влюблен в меня.
— В тебя?
— И даже объяснялся мне в любви… Помните в тот день, когда он провожал меня к вам на дачу и даже вошел к вам, но держал себя как-то странно?
— Помню, помню…
— Видимо, ему и посоветовали сразу убить двух зайцев… Свалить всю вину и устранить соперника.
— Боже, какая подлость! — воскликнула старушка.
— От его приятелей можно ожидать всего… Это мое соображение, но оно, по моему мнению, может служить некоторою путеводною нитью при розысках. О любви к женщине в этом кружке, где вращается молодой Алфимов, говорят открыто, не стесняясь… Ведь там женщина и призовая лошадь стоят на одном уровне.
На этом Елизавета Петровна и Анна Александровна расстались, чтобы с другого дня зажить совместною жизнью и совместной надеждой на торжество правды.
X
ЗА ЗАВТРАКОМ
Явившийся к Елизавете Петровне в квартиру Сиротининой Николай Герасимович Савин был принят как посланник неба.
Дубянская заняла кабинет Дмитрия Павловича, и Анна Александровна любила проводить с ней все свое свободное от хлопот по хозяйству время именно в этой комнате.
Казалось, для обеих женщин растравление раны воспоминаниями, навеваемыми всякой безделицей, в этой тщательно убранной и комфортабельно устроенной комнате доставляло жгучее наслаждение.
Елизавету Петровну эти воспоминания, окружавшие ее днем и ночью, закаляли на борьбу, а для старухи-матери, в сердце которой появилась надежда, они стали почему-то еще более дорогими.
На второй день после переезда Дубянской, в квартире Сиротининой раздался резкий звонок.
Он донесся до слуха Елизаветы Петровны и Анны Александровны, бывшей в комнате последней.
— Кто бы это мог быть? — с недоумением сказала старуха.
— Быть может, письмо… — сделала догадку Дубянская.
— Для письма не время…
Вошедшая служанка разрешила сомнения.
— Пожалуйте, барышня, к вам-с… — сказала она, обращаясь к Елизавете Петровне.
— Ко мне, кто?
— Какой-то господин… Вас спрашивает… Дома, говорит, Елизавета Петровна, ну я, вестимо, говорю: «Дома, пожалуйте…»
— Да кто такой?
— А мне невдомек спросить-то… Он в гостиной…
— Экая ты какая, можно ли так всех пускать…
— Господин хороший…
Дубянская оправила наскоро свой туалет и вышла. В гостиной она застала Савина.
— Николай Герасимович… Вот не ожидала…
— Прямо чуть не с вокзала к Долинскому, а затем к вам… Взявшись за дело, нечего дремать… Куй железо, пока горячо, сами, чай, знаете поговорку…
— Я не знаю как, и благодарить вас… Садитесь…
Савин сел в кресло, а в другое опустилась Елизавета Петровна.
— Благодарить будете потом, если будет за что, а пока еще не за что… — заметил Николай Герасимович.
— Как не за что?.. Примчались по чужому делу…
— Оно меня так же интересует, как свое собственное. Я, прочитав письмо Сергея Павловича, подпрыгнул от радости, что могу быть вам чем-нибудь полезным.
— Благодарю вас.
— Опять же не за что. Сознавать, что работаешь на пользу других, так приятно, что в этом сознании уже лежит величайшая награда, а я и обрадовался потому, что за последнее время начал подумывать, что я уже совсем никому не нужен…
— Полноте…
— Верно, верно, я говорю не из фатовства, а искренно. Мне было так тяжело… Теперь я ожил… Долинский дал мне инструкции, к вам я приехал за другими… С завтрашнего дня начинаю тщательные полицейские розыски и не будь я Савин, если не выведу их всех на чистую воду. Жениха вашего сделаю чище хрусталя… Это возмутительная история.