Самозванка
Шрифт:
— Сечь!!! — единым вздохом отозвался строй. Еще секунду назад тусклые глаза казаков заполыхали мрачным огнем. — Веди нас, батько!..
— Пан Ляшко, ты остаешься в крепости, — дрогнувшим голосом приказал Данила. Предательская слезинка повисла у края глаза. — Ударим по штабу, авось и паника начнется, а там и до победы недалеко. Пойдем пешими, против наших штыков конница бессильна… — боднув тяжелым взглядом возмущенно вскинувшегося шляхтича, повысил голос: — И не перечь — это приказ! Если поляжем, обменяешь алмазы на свободу, женщин спасешь и раненых. Пригрозишь взорвать — согласятся… — и, не слушая
Ворота распахнулись. Бегом покидая крепость, казаки торопливо строились в каре. Извлеченный из кожаного чехла триколор, перечеркнутый золотистым «Z», весело развевался на ветру, радуясь долгожданной свободе. Данила взмахнул саблей. Грозное каре, ощетинившись штыками, в молчании, мерным шагом двинулось на противника. Полверсты показались вечностью.
Топот копыт за спиной заставил обернуться. Тоненькая фигурка соскользнула с коня, горячие руки обвили шею.
— Данила! — жаркий шепот ударил по натянутым нервам. — Я с тобой! Не оставляй меня одну, любимый!
— Ты с ума сошла! — с трудом освободившись от объятий, он беспомощно оглянулся. Ближние казаки прятали ухмылки в густых усах. — Черт с тобой… — времени на споры не было ни минуты. — Только держись в середине.
Победно сверкнув бесовскими очами, Марыся юркнула в разомкнувшийся на мгновенье строй. На Черного, парившего в вышине и криками пытавшегося привлечь внимание к чему-то далекому, внимания никто не обратил.
— Они храбры! — в голосе седого ветерана слышалось неподдельное уважение. — И умны. Бить будут в центр, единым кулаком. Если дальние полки вовремя не подтянутся, нам придется туго.
— Отдать приказ коннице?
— Посмотри, — сэр Генри протянул подзорную трубу полковнику. — Видишь, что делают передовые сотни? Я никогда не видел такого способа заряжать мушкеты. Похоже, что здесь и кроется секрет скорострельности их оружия. Эти русские дьявольски хитры… Нет, конница бессильна против такого каре. Мы только зря положим людей. Сделаем по-другому. Как только они бросятся в рукопашную, подашь сигнал к отступлению — основной удар придется в пустоту. Сомкнем фланги и разобьем их строй. Нам нужно продержаться четверть часа, пока не подоспеют основные силы.
— Но конница может их задержать! — возразил О'Коннор. Генерал покачал головой.
— Это последняя битва в их жизни. Русские достойны уважения. И они его получат.
Страшен штыковой удар. Еще страшней он после ураганной, невиданной по точности и быстроте стрельбы. Дрогнули британские войска, дрогнули и побежали.
— Гик! — боевой клич запорожцев пронесся над южно-африканскими землями.
Но слишком поздно поняли казаки, какую ловушку уготовил им опытный генерал, добывавший себе славу не на одном континенте. Подался центр, прогнулся, и до штабной палатки рукой подать, но растянулась оборона, охватывая кольцом нападающих, и сдвоенный удар флангов превратил стройную атаку в бестолковую свалку. Где каждый сам за себя, и вся надежда на товарища, что вовремя прикроет спину и отведет в сторону предательский удар.
— Ну, вот и все, — удовлетворенно произнес сэр Генри, оглядывая с пригорка поле боя. Трем полкам, спешащим на выручку, оставались считанные метры. — Можете готовить отчет для Компании… — брезгливо добавил он.
Трясущийся наблюдатель от торговой корпорации облегченно кивнул головой.
— Что это?! — О'Коннор резко обернулся назад. Земля под ногами дрогнула, отозвалась далеким гулом. — Кто это такие, дьявол их побери?!
Многотысячная конная лава, вынырнув из холма, стремительно заполняла горизонт. Грозное, раскатистое «ура!» болью ударило по барабанным перепонка.
— Это русские, — после минутной паузы, меланхолично отозвался генерал. — Мы проиграли, мой верный полковник.
Достав из кармана камзола серебряную табакерку, он с невозмутимым видом опустился на походный стульчик.
— Генерал-аншеф Григорий Орлов! — голубоглазый богатырь, спрыгнувший с коня, весело скалился белоснежной улыбкой. — А ты, надо полагать, и есть войсковой атаман Палий?
— Он самый, — настороженно ответил Данила, крепко пожимая протянутую руку. Окровавленная сабля повисла на темляке — Благодарю за подмогу. Без вас нам пришлось бы несладко.
— Матушка-императрица жалует тебя чином генерал-поручика русской армии, — Орлов небрежно щелкнул пальцами. Молодцеватый адъютант торопливо протянул запечатанный сургучом свиток. — В твое распоряжение велено передать пять пехотных полков. Дальнейшие инструкции узнаешь в письме.
— У меня есть своя повелительница, — Данила охнул от боли. Лисица, перевязывающий льняной тряпицей раненую руку атамана, виновато захлопал глазами.
— А от нее тебе особый указ, — усмехнувшись, Орлов достал сложенную вчетверо записку. — В нем то же самое, почти слово в слово.
«Данила! Срочно отправляйся в Индию» — липкий пот заливал глаза и дальнейший текст расплывался перед глазами. Лишь последние строчки нахально пролезли вперед, вызвав непроизвольную улыбку: «И не пропадай надолго! Я соскучилась!»
— Господин генерал, — незнакомый лейтенант козырнул Орлову. — Разрешите обратиться к господину атаману? — Получив в ответ молчаливый кивок, он почтительно тронул за разорванный рукав Данилу: — Прошу следовать за мной. Вас просят безотлагательно поспешить.
Стараясь не наступить в кровавые лужи, обходя изрубленные тела и обломки сабель, Данила поплелся за офицером, держа на весу так и не забинтованную руку. Через пару десятков метров взгляд наткнулся на Метелицу. Он сидел на плоском камне, баюкая на коленях Марысю. Из-под расстегнутого мундира выглядывала шелковая рубашка с маленькой дырочкой пониже левой ключицы и быстро набухающим красным пятном.
— Данила… — синие глаза озарились радостью. — Наклонись ко мне.
Без сил опустившись на землю, он ласково провел рукой по волосам. Бескровные губы дрогнули в слабой улыбке.
— Поцелуй меня, любимый, в последний раз! — прерывистым шепотом попросила девушка. Судорожный ком, встав поперек горла, перехватил дыхание. — И поклянись, что будешь помнить меня всегда… Слов клятвы она уже не услышала.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
— Здесь сказано, что вы индеец, — оторвавшись от письма, Ив Костилье недоверчиво покосился на господина европейской наружности и, не дождавшись ответа, пробурчал: — С нашей государыней не соскучишься.