Самум – ветер пустыни

Веденеев Василий Владимирович

Об автомобиле никто не сказал ни слова.

Долговязый полицейский лениво подошел к телу, присел на корточки и, нажав пальцем, оттянул у Лакдара нижнее веко.

– Мертв, – констатировал он, брезгливо вытирая палец о форму.

«Как мертв?» – подумал Лакдар, – «что он говорит? Я жив, я вижу его. Глаз не могу повернуть, но вижу! И небо вижу. И мне становится все легче!»

– Посмотри внимательней, – сказал второй, – эти оборванцы говорят, что он еще дышал.

Лакдар видел, как огромное лицо полицейского закрыло голубое небо. Оно придвигалось все ближе и ближе. Кожа пористая, сальная, справа, на подбородке, невыбритый клочок щетины. Под кожей видны сизые прожилки. И глаза, когда-то, наверное, серые, а теперь от неумеренной пищи, разъедающей скуки, ворчливой жены и отсутствия напряженной умственной работы, которую с успехом заменяет выпивка – бесцветно-водянистые.

Вот Лакдар видит уже только правый глаз, вот только зрачок. Но это уже не зрачок, а огромный темный тоннель. И он начинает проваливаться в этот тоннель, в темноту. Проваливаться, не сдвигаясь с места. Стенки абсолютно гладкие, скользкие и это не падение, а скорей наоборот, подъем вверх. «Да нет, мертв», – донеслось до сознания Лакдара, но голос уже был далеко, где-то там у самого начала тоннеля. А впереди стал виден просвет. И силуэт человека. Знакомый силуэт. «Отец!» – закричал Лакдар. Отец? Это действительно отец! И на нем тот самый костюм, в котором он уехал из дома в последний раз? Лакдар уже сам стремился быстрей достичь выхода из темноты: «Отец, это я, Сахнун, твой сын!» – беззвучно кричал он…

– Ты смотри, это же парень из политической полиции, – голоса патрульных полицейских были уже едва различимы, – надо срочно сообщить в управление.

Плевать ему и на этих тупых полицейских, и на управление. Отец уже рядом. И тут Лакдар увидел презрительную гримасу на холеном лице отца. Увидел, как он отворачивается от него, показывая, что даже здесь, за гранью реальной жизни, он не простит ему ни того, что его сын всем завидовал, что так и не обрел ни настоящих друзей, ни настоящих врагов, что не вспомнит о нем никто уже через неделю, и что, в конечном итоге, отпрыск каида умирает на помойке.

Тоннель кончился, яркий свет, словно взрыв разорвал на клочки сознание Лакдара и больше он уже ничего не ощущал. Его не было…

11

Сквозь щелку в неплотно прикрытых портьерах пробрался тоненький лучик раннего солнца, позолотил бронзу старых часов, ярко высветил инкрустацию на дверях массивного шкафа и рассыпался, наткнувшись на множество затейливых флаконов и баночек, стоявших на подзеркальнике. Словно ты дома, а не в Африке. Даже кондиционер включать не надо, зимой, по ночам, температура опускается ниже двадцати.

… – Аллах акбар! Бисми ллаги рахмани р-рахими! Ху а ллагу элажи ла илаха илла!

Откуда взялся здесь муэдзин? Поблизости нет ни одной мечети. Дональд специально снял особняк в спокойном тихом месте. По соседству живут обеспеченные люди, в большинстве своем – европейцы. И сам особнячок очень уютен. С улицы сквозь увитую плющом решетку и чистую зелень сада его почти не видно. Свой гараж под домом. Хотя эти удобства для Диллана не представляли никакой реальной ценности. Особняк он снял не для себя, а для Соланж. Пусть всем известно, что она его любовница. Иногда стоит нарочито соблюдать некоторые правила приличия, хотя бы затем, чтобы оставлять повод для разговоров об их отношениях. Издревле известно, что сплетничать можно лишь о том, что пытаются скрыть от посторонних глаз…

Муэдзин больше не кричал. Теперь была слышна рок-музыка, но много тише. «Наверно, у кого-то из соседей приемник был включен на полную громкость», – подумал Дональд. Теперь многие мусульмане внимают азану [20] через «Панасоник» или «Шарп».

Дональд поправил сползшее одеяло. Заснуть он, конечно, снова не заснет, но вставать тоже не хочется. Тем более, рядом, щедро рассыпав густые волосы по подушке, лежит очаровательная молодая женщина и тихо дышит во сне. Дональду нравилась эта француженка с великолепной фигурой и глазами святой грешницы. Может нельзя назвать ее очень умной, но ненавязчивая глупость только добавляет достоинств красивой женщине. Пусть она не знает современных философских течений и в газетах просматривает только светскую хронику, зато в постели она гениальна. Такой талант дан редкой женщине, и еще реже она не разменивает этот чудесный дар по пустякам, на каждого встречного, превращая праздник любви в обычные трудовые будни. Такие женщины не часто меняют любовников, И им, кстати, можно больше верить, чем иным женам.

20

Азан – призыв на молитву.

Для Диллана его очаровательная подруга была еще и знаком удачи. Так, во всяком случае, он считал. Когда все прекрасно складывается:

ты молод телом, зрел умом, достиг определенного положения и дома, в Штатах, тебя дожидается жена с милыми детишками, боготворящими папу, а здесь, в этой дыре, находишь сказочную женщину, разве не поверишь в свою звезду и новые удачи?

Вчера вечером Соланж затянула его в кинотеатр. Реклама шумная – супербоевик, астрономические суммы затраченные на постановку, звезды экрана. Пошли. Глупый фильм. Стрельба, визг тормозов, реактивные самолеты и даже «Спейс-Шатл» с боевыми установками для звездных войн. Сотрудники ЦРУ – супермены с литыми мышцами и квадратными подбородками. На каждом шагу лихо нокаутировали своих противников. Он исподтишка поглядывал на Соланж, которая по-детски приоткрыв свой милый ротик, не отрываясь, смотрела на экран, вздрагивая и прижимаясь к нему в самых жутких моментах.

Дональда необыкновенно смешила эта ситуация. Интересно, что бы она сказала, узнай, что прижимается к настоящему резиденту ЦРУ, который работает в этой богом забытой стране. Только он должен хорошо работать, головой, а не кулаками.

Диллан улыбнулся, вспомнив свое детство. Он, собственно, никогда силой среди своих приятелей не отличался. Зато завидовал тем, кто безусловно был лидером в мальчишеских играх. Его никогда не ставили командиром отряда белых поселенцев или даже вождем племени индейцев, когда он попадал в индейцы. А когда стал постарше – в бейсбольную команду его брали только тогда, когда кому-то просто не хватало игроков. Это сейчас, когда он тщательно поддерживает хорошую спортивную форму – смешны те переживания. А тогда он от обиды ночей не спал, даже плакал, что считалось у мальчишек самым худшим из того, что может настоящий мужчина. И в те минуты проклинал свою семью. Мать была занята своими проблемами, и проблемы сына её мало волновали. Для окружающих она была примерной американской матерью, но то было внешним фасадом их отношений. За ним была пустота. Отцу тем более не до него. Он был весь в своих исследованиях, и все время пропадал с утра до вечера в университете.

Собственно, воспитанием Дона занимались не столько родители, сколько дядя. У него детей не было, а племянника он действительно любил. Но любовь проявлялась достаточно своеобразно. Он видел, что мальчишка мучается от своих нерешенных проблем. Помогать же не спешил. Потом, когда Диллан стал взрослым, дядя объяснил, что человек, которому все сразу удается, в конце концов, проигрывает. Он не приспособлен к сложностям, жизнь его не учит. Однако, это не означает, что это «образование» должно продолжаться слишком долго. Так до гробовой доски можешь «набираться ума». Достаточно, как он считал, в детстве и юности получить нужное количество «щелчков по носу», чтобы этого хватило на будущее.

Дядя устроил его в закрытый колледж. Потом, в университете, когда Дон поступил на философский факультет, дядя свел его с нужными людьми. Дон начал работать на «компанию». И вот тут-то он и почувствовал сладость тайной власти, когда все те, кто был рядом с ним вдруг оказались, не подозревая об этом, в зависимости от него. Дядя на первых порах очень сильно помогал Дону советом и делом, чтобы тот по молодости не наломал дров. Да и сейчас, хотя дядя уже состарился, но любимого племянника под крылышком своим держит. Наверное, не случайно Дон в тридцать лет получил столь престижное и перспективное назначение.

А ведь раньше пока не стал кадровым сотрудником «компании» Дон был уверен, что дядя занимает скромную должность шефа отдела в небольшой общественной организации «Американский совет безопасности». Только в управлении он узнал, что на самом деле «скромное заведение» было главным координатором Всемирной антикоммунистической лиги.

Правда, сейчас о «Совете» стало больше известно. Всякие красные и розовые кричат сейчас о нем, доказывая, что его существование антиконституционно, что он активно способствует нарушению элементарных прав человека. Вот недавно «Нейшен», этот журнал испуганных либералов, назвал «совет» сверхпшионским предприятием, способным погубить карьеру любого человека. Карьеру человека – стали бы столько времени и сил тратить из-за одного человека умны люди. В совещательный комитет при «Совете» входят представители фирмы «Дженерал электрик», сталелитейного треста «Юнайтед стил», огромных трестов-универмагов «Маршалл Филд» и «Серерибук» – и еще, и еще. Всех, пожалуй, и не вспомнишь. И эти киты американской экономики только и будут тем озабочены, что отслеживать карьеры розовых либералов, помешавшихся на своих полукоммунистических идеях? Свобода по-американски – это свобода сильного человека.