Самурай
Шрифт:
Проф избавил меня от страданий, кивнув:
— Понятно.
Потом он закрыл жалюзи, выключил свет и вытряхнул на стол десять килограммов селенитов. Засверкали синие искры, голубые радуги заплясали на потолке. Что ж, пару минут на это можно полюбоваться. В коробочке лежал король селенитов. Стромболи покрутил его в руках:
— Я его ещё и недооценил, получится не меньше шестидесяти карат.
— Драгоценность короны, — заметил я печально, — синьор Мигель повесит его на шею своей невесте.
— Хорошо, что ты не ляпнул это при Мигеле.
— А что?
— Он не женится. Никогда.
— Раздолбай, — сказал капитан. Я только вздохнул.
— Не сиди такой депрессивный, — предложил мне проф, — сходи потренируйся и Виктора захвати.
Я поднял брови — проф никогда ничего не говорит просто так.
— Уже два дня не появляется.
Я кивнул и пошел наводить порядок. В комнату к Виктору я заявился, даже не постучавшись. Он валялся на диване и что-то читал.
— Читаешь? Как славные герои одним ударом меча срубают три головы какому-нибудь дракону и освобождают целые города?
— Ты чего? — неуверенно спросил Виктор.
— Переодевайся и пошли вниз.
— Не хочу! Я устал!
— Слизняк, — процедил я сквозь зубы, хватая его за ворот и вздергивая на ноги.
— Пусти!
— Ага, сейчас отпущу. А ты сразу сходи к профессору и пожалуйся, что я тебя отлупил. Он расколет тебя за одну секунду, но ничего тебе не скажет. Ни одного слова, никогда.
Виктор всхлипнул:
— Знаешь, как больно?
— Знаю. У нас на Этне говорят: перетерпишь, не девица.
Он опустил голову:
— Ладно.
— Жду тебя в зале через десять минут, — сказал я и ушёл.
Через два часа я довел себя до полного изнеможения, а его до слез.
— Так тебе и надо! — сурово прокомментировал я. — Синяков нет? — поинтересовался уже помягче.
— Нет, просто все болит.
— Ясно. Не пропускал бы, сегодня было бы легче. Иди полежи в горячей ванне, полезно в таких случаях, — посоветовал я.
После ужина у Виктора просто не было сил, чтобы ещё и играть в шахматы. Поэтому мы с профом остались вдвоём. Я тоже был не слишком хорош.
— Что с тобой? — встревожился проф. — Ты не заболел?
— Нет. Можно я спрошу кое-что?
— Хоть раз было нельзя? — удивился проф.
— Почему ему нельзя было убить человека на дуэли, а вам можно?
— Ты имеешь в виду Васто?
— Угу, и ещё — того маньяка.
— Ну есть два объяснения: одно формальное, другое по сути дела. Формальное — это не были дуэли. Васто выстрелил в меня, когда я стоял к нему спиной и не отошёл ещё на положенные тридцать шагов. С точки зрения закона это самооборона. С маньяком тем более, я защищал тебя, и он был вооружён, а я нет. По сути дела, оба раза я убил убийцу: в первом случае женщины, а во втором даже убийцу детей. А убивать, потому что женщина предпочла тебе другого…
— Ну я бы смог.
— Тогда ты должен быть готов прогуляться на остров Селено, на пару лет.
— Угу, а если бы Васто не поторопился?
— Тогда мне бы пришлось попросить, — проф скрипнул зубами, — синьора Кальтаниссетта подождать, пока тебе исполнится восемнадцать. А потом отправиться на Селено — в качестве тюремного врача, надо полагать.
— Понятно. У меня ещё одна просьба. Капитан сказал, что я напомнил Рольяно о чести.
— Да, и что?
— Нет, мне его, в общем, не жалко. И про последствия не надо мне рассказывать, я все понимаю. Но… муторно как-то… — Я помолчал, ну не могу я объяснить, что мне не нравится! Поэтому я просто перешёл к своей просьбе. Может быть, это поможет. — Полтора года назад мы уничтожили семью Алькамо.
— Я даже помню, как ты об этом узнал.
— Угу. И муниципальные службы Палермо теперь наши. В том числе приюты. Я хочу знать, для чего я лгал. Мёртвых же это не вернёт.
— Правосудие для тебя ничего не значит?
— Это не то… Не знаю, как объяснить… — Я просто в отчаянии. Почему меня никто не понимает?
— Ладно. — Проф повернулся к компьютеру и вошел в сеть. — Садись читай.
«Отчет комитета по развитию и использованию завоеванных территорий.
Часть 6.
Муниципальные структуры города Нью-Палермо.
h) Детские приюты.
Отчет комиссии по строительству.
Отчет медицинской комиссии.
Отчет финансовой комиссии.
Отчет специальной комиссии комитета по образованию.
План предлагаемых мероприятий».
Документ датирован позапрошлой осенью. Читать все подряд я не стал. Только выводы. И меры. Строительство: сто лет не ремонтировали, условия для жизни кошмарные. Финансы: систематическое разворовывание средств на двух уровнях, муниципальном и в самих приютах. Медицина: все дети отстали от своих ровесников в весе, в росте, в умственном развитии. У большинства авитаминоз, гастрит, хронический бронхит, кариес, сколиоз и ещё несколько названий болезней, которые мне ни о чем не говорят. Медики рекомендуют санаторный режим, лечение всех этих болячек, наблюдение невропатолога и детского психиатра. Всем. Потом список мер, расчёт, во что это обойдётся, а потом следующий ультиматум:
«В случае если корпорация не сочтёт возможным выделить необходимые средства, прошу принять мою отставку. Председатель медицинской комиссии, начальник МСВС Кальтаниссетта, генерал-лейтенант Террачино»
«Присоединяюсь. Генеральный ревизор ЦБ (имя, фамилия)»
И резолюция:
«За какого людоеда вы меня тут держите?! Щенки кусачие! Не видите дальше собственного носа! Детей они пожалели. Я тоже. А ещё я жалею будущих жертв этих рассадников уголовной преступности и средств на расследования, возмещения, компенсации, лечение и похороны! Оплатить всё. Из резерва фонда развития. Ваш старый толстяк, но пока ещё не маразматик, Чезаре Кальтаниссетта»
А мог бы такое написать несостоявшийся дон Рольяно?
Я выключил комп и повернулся к профу.
Он начал читать:
— Я где-то слышал,
Что люди с тёмным прошлым, находясь
На представленье, сходным по завязке,
Ошеломлялись живостью игры,
И сами сознавались в злодеянье… [21]
Что тебя так мучает? — спросил проф.
21
Шекспир «Гамлет», акт II, картина II (перевод Пастернака).