Самвел
Шрифт:
— А ты поедешь со мною, дорогой Арбак?
— Разве Арбак когда-нибудь отпускал тебя одного? Арбак голову свою сложит на твоем пороге! — Старик указал на порог комнаты Самвела.
Юный Иусик стоял у стены и сверкающими глазами смотрел то на своего господина, то на старика Арбака. Он беспокоился. Ему хотелось знать, возьмет ли господин его с собою? Радость его была безгранична, когда Самвел, обратившись к Арбаку, сказал:
— Я благодарен матери, что она предоставила мне выбор. Я возьму с собою всех своих людей. Распорядись, дорогой Арбак, чтобы к утру все были готовы.
— Я уже распорядился! — ответил старик.
Тут Иусик, сильно краснея, выступил вперед и пробормотал:
— У меня просьба к моему князю.
— Какая?
— Лошадь моя прихрамывает после того, как ее подковали.
— Арбак прикажет дать тебе другую из моей конюшни по твоему выбору.
Лицо юноши засияло от восторга.
Арбак поднялся.
— Куда ты? — спросил Самвел.
— Еще много дел… пойду распорядиться.
— Спасибо, дорогой Арбак. Я должен выехать рано утром!
Старик многозначительно покачал головой и, не оглядываясь, вышел из комнаты.
После его ухода Самвел еще больше, повеселел. Подготовка к путешествию, хотя и не вполне, но в некоторой степени соответствовала его планам. Он не ожидал, что мать позволит ему взять с собой своих людей. А их было больше, чем тех, кого назначила она.
Самвел ходил по комнате, усиленно потирая руки и делая в уме расчеты. Иусик, пользуясь хорошим настроением князя, осмелел и решил обратиться к нему с новой просьбой. Однако на сей раз он колебался, и бойкий язык его, никогда не нуждавшийся в словах, на этот раз не повиновался ему. Сконфуженно опустив голову, он переминался с ноги на ногу и уже несколько раз почесывал затылок: «Сказать или не сказать?»
Если бы Самвел хоть раз взглянул на бедного юношу, он сразу заметил бы его беспокойство. Но Самвел был увлечен приятными размышлениями и совершенно не обращал на него внимания.
Юноша несколько раз кашлянул. Его покашливание привлекло внимание Самвела, который посмотрел на возбужденное лицо Иусика и спросил:
— Ты хочешь еще что-то сказать?
— Как мне сказать?.. господин мой, — чуть слышно, потупясь, пробормотал Иусик.
— Ну, так говори, как всегда говоришь, — засмеялся Самвел. — Что же ты стесняешься?
Смех господина приободрил юношу, и он со слезами на глазах сказал:
— Сегодня «она» целый день плакала…
— Кто? Нвард?
— Да, князь.
— Из-за чего же?
— Она узнала, что я поеду с моим князем…
— И загрустила?
— Нет, господин мой. Я дал ей слово…
— Какое слово?
— Что на этих днях…
— Поженитесь? Не так ли?
— Да, князь.
— Так чего же ты хочешь? Остаться и жениться?
— Нет, нет, господин мой, но… Я еще с нею не обручился.
Самвел немного подумал и сказал успокаивающе:
— Половину твоего обещания можешь сдержать теперь: обручись сегодня, а обвенчаешься, когда вернемся. Не знаю, правда, когда вернемся… Но когда бы то ни было, я обещаю обвенчать тебя с Нвард. Она хорошая девушка! За эти дни она оказала мне много услуг и потому достойна особой награды. Я прикажу Арбаку выдать ей из моей казны самый дорогой обручальный перстень.
Смущенный Иусик не знал, как выразить свою благодарность. Слезы радости брызнули у него из глаз. Он упал на колени и хотел поцеловать ноги князя.
Самвел остановил его.
— Встань! Как Нвард — хорошая девушка, так ты — хороший слуга.
В это время дверь с шумом распахнулась, и в комнату влетел юный Артавазд, сын Вачэ Мамиконяна. Он бросился Самвелу на шею, крепко прижал свою красивую голову к его лицу и в величайшем восторге воскликнул:
— Ах, если бы ты знал, Самвел, как я рад, как я рад! Трудно даже выразить!..
— Что это тебя так обрадовало? — спросил Самвел, с трудом высвободившись из объятий бойкого юноши.
— Сядем, расскажу. Ужасно устал, ужасно!..
Они сели на диван. Лицо юноши раскраснелось. Видно было, что он от своего дома до дома Самвела все время бежал. Передохнув немного, сказал:
— Сегодня утром я узнал, что ты едешь встречать своего отца; я и подумал: «Самвел едет, отчего бы и мне не поехать?» Сейчас же побежал к Мушегу, поцеловал ему руку, поцеловал ногу, и, наконец, получил его согласие. Потом побежал к твоей матери, расцеловал ее, — и она тоже согласилась. Осталась еще моя мать, но ее убедить поцелуями было довольно трудно. «Знаешь, — говорю я ей, — Меружан едет, Ваган едет, с ними великие полководцы персидского царя, надо и мне явиться к войскам, показаться им. Там соберутся все сыновья нахараров, а я чем хуже их? И стрелять умею, и копья бросать…» Словом, сказал ей все, что только мог. Ты ведь знаешь, все матери тщеславны, особенно в отношении сыновей! Ей захотелось, чтобы ее сын был также среди сыновей нахараров и удивил персов. Ловко я устроил?
— Неплохо, — ответил Самвел, — хотя и много наврал.
— Нет, бог свидетель, я не врал, только немного прихвастнул! — ответил юноша краснея. — А что мне было делать? Хочется поездить, увидеть свет, а они держат меня дома, как робкую девицу. Я уже не маленький, пройдет год, другой, и у меня уже вырастут усы… Тогда скажут: «Ты мужчина!» Теперь же меня и за мужчину не считают. Всю ночь не буду спать, — перешел он к другому, — не буду спать до рассвета. Когда утром надо куда-нибудь ехать, мне всю ночь не спится. Надо все подготовить, все предусмотреть…
Этот словоохотливый юноша, которого мы видели в первый раз в саду князя Мушега, когда он упражнялся с подростком Амазаспом в стрельбе из лука, был полон жизни и огня, и, конечно, мог принять участие в походе. Но Самвел опасался, как бы неопытный и простодушный мальчик не помешал его планам, не оказался лишней обузой. Поэтому он медлил с ответом. Артавазд, взяв его руки в свои и прижав к своим губам, сказал:
— Все согласны, милый Самвел, теперь все зависит от тебя. Скажи, ты согласен взять меня с собой?