Самые хорошо продуманные планы
Шрифт:
— Ну, да. Когда мы доберемся до Танжера, ты позвонишь Иванову и объяснишь, что тебе пришлось от меня избавиться. Скажи ему, что ты в меня выстрелила, бросила мое тело в пустыне, мне по фигу. Что угодно. Ты будешь там, человек на пароме подтвердит, что у тебя есть алмазы, и это единственное, о чем он будет беспокоиться, — заверил ее Марк.
Она кивнула.
— А как же ты? — продолжала она. Она не могла прекратить задавать вопросы, не хотела, чтобы их разговор оборвался. Не хотела, чтобы на нее обрушилась тягостная
— А что я? — спросил он с набитым ртом, сгребая с тарелки остатки еды.
— Я отдам тебе алмазы и что? Пуфф! Ты снова растворишься в трущобах дикой Африки? — предположила она.
Он кивнул.
— Что-то в этом роде
— Какой у тебя план?
— Господи, это что, «Двадцать вопросов»? — рявкнул он, наконец, уставившись на нее.
Секунду она пристально смотрела на него, на то, как пляшет у него в глазах пламя свечи.
— Я просто решила поддержать разговор, — в конце концов, ответила она.
— Это так ты разговариваешь? Черт возьми, ты лезешь не в своё дело, — проворчал он, отпихнув тарелку.
— Ну, а ты как разговариваешь? Стреляешь и огрызаешься? — рявкнула она на него, откинувшись на стуле.
Наконец-то он улыбнулся.
— Иногда. Не знаю. Просто говори. О какой-нибудь херне. О чём угодно. Сколько тебе лет? — спросил он и, вытерев рот салфеткой, бросил ее на стол.
— Двадцать семь.
— А. Я думал, ты моложе.
— Спасибо…?
— Так что же ты делала до всего этого?
— Я же говорила, работала в банке.
— Я имел в виду твою жизнь, Лили. Ты всегда такая скучная? — спросил он.
Она бросила в него вилку.
— Нет! Не знаю, может быть. Я училась в колледже, но ушла, потому что в банке платили неплохие деньги. Я окончила среднюю школу. Была чирлидером, на выборах королевы выпускного бала я заняла второе место. Мне нравятся старые фильмы и музыка в стиле «регги». Я люблю пляжи, но и кататься на лыжах тоже люблю. Что-нибудь еще? — протараторила она.
— Пляжи, да. И где же ты больше всего любишь проводить отпуск? — спросил Марк.
Она ненадолго задумалась.
— Не знаю, на самом деле, я толком и не была в отпуске. Вообще-то, мне очень нравится побережье Орегона. Мало народа, километры песка, дикий океан. Может, ещё Кэннон Бич, — она не столько отвечала ему, сколько размышляла вслух, вспоминая, как отдыхала там, когда была маленькой.
Отдыхала со своей семьей.
— Я был в Кэннон Бич. Хороший выбор. У побережья Танзании есть маленький островок, называется остров Пемба. Мне там нравится, — вздохнул Марк.
Лили улыбнулась.
— Никогда о нём не слышала. Там красиво?
— Восхитительно. Если ты любишь пляжи, тебе там понравится. Белый песок. Тишина.
— Звучит неплохо.
— Возможно, — начал Марк, пробежав пальцем по тарелке и подхватив оставшиеся на ней крошки. — Возможно, если
Она подняла брови.
— Мы? — у нее возникли сомнения относительно использованного им местоимения.
Он пожал плечами, облизав палец с прилипшими к нему крошками.
— Да, почему бы и нет. Это была та ещё работенка для нас обоих. Думаю, мы заслужили отпуск, — сказал он ей.
Лили улыбнулась.
— На днях ты грозился... как ты там сказал? «Выпотрошить меня, как рыбу», кажется, такими были твои слова? Теперь ты хочешь поехать со мной в отпуск? — засмеялась она.
— Ну, что тут скажешь, сегодня из нас получилась отличная команда. И я бы не сказал, что часто раздражаюсь, меня раздражает вся эта замороченная ситуация. Неделя на пляжах Пембы за мной, — проговорил он.
Она кивнула.
— Хорошо, Марсель. Если тебе удастся вытащить меня отсюда живой и уцелеть в своей личной войне с русскими и либерийцами, тогда я приеду к тебе на остров Пемба. За твой счёт, — согласилась она.
— Только если пообещаешь никогда больше не называть меня «Марселем», — проворчал он.
Она встала и, собрав тарелки, отнесла их к кухонной стойке.
— Почему? Это не твое настоящее имя? — спросила она.
— Нет, это мое настоящее имя, мне просто это не нравится, — объяснил он, тоже вставая из-за стола.
— Серьёзно? А мне кажется, оно довольно миленькое.
— Вот именно. Я произвожу впечатление «миленького» парня? — уточнил он.
Лили развернулась и, облокотившись на кухонную стойку, окинула его внимательным взглядом.
Он был грязным, с той перестрелки в Бамако у них не было возможности даже нормально помыться. Его рука, которую она прижала к разбитому стеклу машины еще во время их драки в Либерии, снова начала кровоточить. По-хорошему, ему бы надо наложить швы. Кроме того, над правой бровью у него виднелись три глубокие царапины, словно его задело осколками при взрыве. Помимо всего прочего, он был с ней крайне груб, угрожал ей, избивал и несколько раз вообще чуть ее не убил.
Но сейчас она не могла думать ни о чем, кроме истории, рассказанной им в машине, о мальчике с Гаити. О том парне, который взял ее на руки, подняв с обочины дороги в Мали, и сказал ей, что потом станет легче. О том мужчине, что еще в Либерии наполнил жизнью каждую клеточку ее тела, после пяти лет мертвой спячки.
— Нет, — тихо произнесла она. — Это не совсем то слово, которым бы я тебя описала.
Он натянуто улыбнулся.
— Я с ног валюсь. Ты пойдёшь в душ? — спросил он и, наклонившись к столу, задул свечу.